— Скорее бы это случилось!
— А вот случай в полицейском участке: «Господин полицейский! У вас дома произошло большое несчастье: дети играли в гестапо и отрезали вашей бабушке голову…»
— Вот дают! — воскликнул Панкратьич. — А там азбуки случайно нет вроде той, что уже помещали: «Адольф — эрзац вождя и бога, авантюристу в гроб дорога!..»
— В этом номере нет…
Машина въехала в село Лебедивка. Много хат было сожжено, как и в Великой Дымерце, о чем писала армейская газета и что видели своими глазами танкисты гвардейской бригады Майборского. Сельчане Лебедивки перебивались в вырытых на скорую руку землянках, в погребах. Там же прятались и от налетов немецкой авиации на днепровскую переправу. До освобождения село было партизанским, теперь стало, фронтовым. Так что страдания земляков Никифора Луденко все еще не кончились. Они до сих пор находились под огнем немцев, как и солдаты, что ждали очереди переправиться на правый берег Днепра.
На обочинах дороги, забитой обозами, автомашинами, тягачами и колоннами пеших красноармейцев, толпились дети, подростки, женщины, старики. Все в старой, латаной одежде, большинство — босые. Лица худые, почерневшие. Уже не один день стоят здесь сельчане, крича охрипшими голосами:
— А мужа моего, Охрима Попудренко, нет среди ваших?..
— А моего брата, Ивана Симоненко?..
— Может, видели Михаила Науменко…
— А о внучке моем, Павлуше Герасименко, не слыхали?..
Звучат и звучат имена, фамилии воинов, которых ждут матери, сестры, бабушки, стоят смущенные молчаливые девчата. Как им хочется встретить своих хлопцев, за которых так и не успели выйти замуж и уже неизвестно, выйдут ли вообще!
Сельчане предлагали бойцам яблоки, груши, сливы. Кто махотку молока, кто кусок ячменного или ржаного хлеба. Мальчишки стояли с ведрами, предлагали воинам отведать холодной воды «из самых лучших в мире криниц» — к ним не успела дотянуться рука ненасытного Гитлера, поэтому вода не отравлена, как это нередко случалось в других партизанских селах.
— Хлопцы, милые! А мужа моего…
— А сына моего…
Снова и снова слышались имена и фамилии солдат — освободителей родной земли.
Старшина Луденко нервно ерзал на сиденье. Он узнавал многих женщин и стариков, узнавал девчат. Марины среди них не было. Ему хотелось выйти из машины и обнять всех земляков, спросить их о матери. Но попробуй тут выйди хоть на миг, сельчане сразу «растащат по кусочкам!». Он грустно улыбнулся: «В этих колоннах, наверное, я один из нашего села!»
