— Эй, бабка, постор-ронись! — кто-то гаркнул у нее возле уха.
Маняша шарахнулась в сторону. Два пожарника протащили мимо нее свой рулон. Они были красные, распаренные, словно только что побывали в бане. Маняшу так и обдало густым запахом мужского пота. Не сон. Какой там сон! Но смех… тогда он зачем?..
Смех возле ее окон не прекращался, и Маняша, боязливо озираясь по сторонам, стала продвигаться вперед, к своей калитке. Люди не обращали на нее внимания, своих она не видела. На пожар понабежали чужие, с соседних улиц. Из-за речки по мосту мчались, как будто тут целая улица горела. А говорят, что рабочих рук не хватает. Как работать, так не хватает, а как на пожар бежать, так вона сколько!
Маняша теперь уже сердилась. Страх у нее прошел. Она даже отталкивала зевак, по пути приговаривая:
— Ну чего, чего… другого дела нет? Интересно? Дом сгорел, а вам интересно? Ну чего, чего?
— Хозяйка, что ли? — раздавалось среди зевак. — А она где была? Вона, вся запаленная! Пробегала свой домишко! Дед с газеткой сидел, бабка судачить бегала…
Глупые люди! Да если бы она была погорелицей, разве ж к чужому дому пробиралась? Ну, народ!..
Маняша хотела растолкать мужиков, сбившихся у нее под окнами, но взрыв хохота остановил ее, погасил суровую решимость.
— Лукьян Макарыч, — услыхала она чей-то веселый, с озорством голос, — сколько ж ты там сидел?
— А я знаю? — послышалось из толпы. Это уныло отвечал Лукьян Санаткин, несчастный погорелец. — «Правду» прочитал всю, «Известия» дочитывал. Ну вот. Помню «Спорт» еще был. «Спорт» не успел.
— А кабы он и «Спорт» успел, — подхватил кто-то с тонким визгом, — у него и читальня б занялась! Ги-ги-ги!..
— Го-го-го! — поддержали визгливого басы, надрываясь от смеха. — Ну, Лукьян Макарыч! Ну, Санаткин, д-дал жизни! Газетки читал!.. И где-е-е!..
— Вы бы не издевались так, ребятки, — униженно просил дядя Лукьян. — Пра слово.
«Да что же это такое!» — возмутилась Маняша. В толпе она узнала и своих уличных мужиков. Они ржали вместе со всеми.
— Что это такое! — крикнула она, изо всех сил толкая первых попавшихся. — Бесы-ы! Как вам не совестно! Человек крова лишился, а вы гогочете и рожи корчите, как черти в аду! Постыдились бы, у человека беда! Проваливайте отсюдова, а то милицию позову!
Она так звонко кричала и так решительно орудовала руками, что мужики подались и расступились. И Маняша увидела погорельца. Он сидел на лавочке. Лицо у него было в саже. Сажей были густо покрыты рубаха и штаны, словно Родимушку вытаскивали на волю сквозь печную трубу.
