— Чо за фигня такая!? — забубнил Данила, напрягая сдавленное горло. — Совсем ох…ли полицаи!
Забрали в полицию, потому что пьяный … откуда пьяный-то? Да выпил-то чуть-чуть, совсем ничего, для запаха. И шел нормально, не шатался, не орал песен и вообще, причем тут сетка!?
Наконец удалось освободить одну руку. Кое-как, матерясь и плюясь, очищает глаза. Острая вонь вызывает спазм, тошнота едва не выворачивает наизнанку. Данила открывает глаза, оглядывается … и застывает с открытым ртом. То, что он видит, совсем не похоже на полицейский участок. Оно совсем ни на что не похоже! Огромное помещение с полукруглым потолком. Похоже на цех или вокзал, только вот ни поездов, ни станков здесь нет. Зато есть монорельс на потолке, по которому неспешно движутся сетки с людьми. Данила не поверил своим глазам — какие люди, какие сетки!? Этого не может быть, фантасмагория какая-то. Люди набиты в сетки по несколько штук — они буквально спрессованы, как пойманные рыбы. Кто-то громко стонет, другой ругается на чем свет стоит, третий просто орет и визжит. От разнообразных воплей и стонов в помещении стоит шум и гам, заглушающие все остальные звуки. Сетки с людьми плывут по воздуху, наполненным запахом страха, ужаса и свежих фекалий. Данила проследил глазами — сетки выныривают из какой-то темной камеры. Видимо, там людей упаковывают, словно кур в ящики и отправляют дальше. Сетки подвешены за крюки прочными тросами, которые прикреплены к тележками. По бокам крутятся два громадных колеса, приводящих в движение всю конструкцию. Колеса просто необыкновенных размеров, более шести метров в диаметре на глазок и очень широкие. Присмотревшись, Данила видит внутри колес какое-то движение — это люди! Как белки, они бегут внутри колеса по двое в ряд, равномерно двигая руками и ногами. В движениях чувствуется слаженность и определенный ритм, как будто люди выполняют не тяжкую работу, а делают гимнастические упражнения для укрепления икроножным мышц. Данила невольно отметил, что трущиеся части колес хорошо смазаны, движутся плавно, без рывков и не скрипят. Хотя в таком шуме что можно услышать?
Сети перемещаются в одном направлении. Данила тянет шею, насколько это возможно в сетке, обдирая кожу на лице и едва не срывая уши. Впереди показывается полукруглая площадка, на которую сетки опускают. Запорные устройства размыкают клыки, сетки раскрываются, люди вываливаются на площадку, которая очень напоминает разделочный стол — блестящая металлическая поверхность отполирована множеством тел, по бокам видны желобки для стока жидкости, края загнуты вверх, чтобы ничего не сваливалось. Вдоль стола через равные промежутки установлены какие-то столбы, из которых торчат механические трехпалые клешни. Или руки с тремя пальцами, но без ладоней. Эти клешни-руки ловко сдирают одежду и обувь. Тела кладутся на стол, конечности вытягиваются вдоль туловища. Следующая пара рук аккуратно приподнимает тело и пеленает прозрачной лентой, но не сплошняком, а через равные промежутки, так что бы поверхность тела осталась открытой. Но это только тех, кто лежал спокойно. Других пеленали по полной программе, как младенцев, оставляя открытым лицо. Третья пара рук перекладывает упакованное тело на ленту транспортера. Что дальше, Данила не видел, как ни старался. Зато усек, что при раскрытии сетки люди вываливаются на стол как попало и многие очень чувствительно бьются головами и другими частями тела. Трупам все равно — были и мертвые, иначе как объяснить полную неподвижность и неестественные позы! — а вот живым приходится очень не сладко. Если, конечно, сладким можно назвать переломы рук и ног без наркоза. Но некоторым удавалось остаться целыми.
