Только спустя минут пятнадцать Леня начал успокаиваться. Они сидели с Ирой в большой гостиной на диванчике. Ира держала в руках стакан воды и мокрое полотенце. Мужа иногда дергало. Он стонал, запрокинув голову, потому что из носа у него все еще капала кровь. Такое бывало, когда Леня был чем-то сильно взволнован.
— Господи. Она мне этого никогда не простит, — бормотал он, но Ира не слышала в его голосе раскаяния.
— Ты выпил лишнего. Она поймет, — ей хотелось хоть как-то обнадежить мужа, однако не была уверена в том, что Виктория Павловна такое быстро забудет.
— Что… там? У них?..
— Тихо. Пьют чай. На десерт, если не ошибаюсь, фисташковые пирожные. Хочешь, принесу?
— Не ходи! Останься со мной, — он удержал ее за руку, прижав к своей горячей щеке.
Странно все складывалось. Ей казалось, что Леня уже ничем не способен ее удивить. Искала и находила тысячи причин, которые привели ее к Андрею… Она устала быть Леней в их семье, решать все домашние дела, видеть, как он полнеет, как отступает перед трудностями, как по-мальчишески подчиняется родителям, как беспомощно тыкается в этой жизни и вечно ждет, что кто-нибудь возьмет его за шкирку и направит туда, куда надо.
Но Леня хороший отец и совсем не сволочь. А еще этот безудержный, совершенно преступный смех, который заставил ее снова обратить на него внимание. И вот теперь этот трогательный и естественный жест, которым привлек ее руку. Любовь убежала. А привязанность осталась. И еще, как говорила дочь Вероника, «жалькость» — что-то среднее между жалостью и нежностью.
— Я принесу чай, — сказала Ира и освободилась. — Заодно пошпионю.
— Если спросят, скажи, что я без сознания. Или сплю. Никого не хочу видеть.
— Ну, не будь ребенком!
Ира выскользнула в коридор и прошла на кухню. Там застала Лизу и Викторию Павловну. Лиза варила кофе, поводя большой туркой по лотку с песком, нагревавшемуся на плите. Свекровь вытаскивала парадный кофейный сервиз. Она вопросительно посмотрела на Иру.
— Он хочет чаю, — почему-то шепнула Ира.
— Да? — изумилась Виктория Павловна, словно у нее попросили стейк из акулы. — Странно. Я думала, он захочет виски с содовой и варьете. Он слишком весел в последнее время, не находите?
Ира, заваривая чай, решила не отвечать на риторические вопросы и дать свекрови выпустить пар.
— Вы всегда на него плохо влияли, Ира.
А вот это уже был повод. Она обернулась и скрестила руки на груди, выражая готовность слушать.
— Надеюсь, я не открываю Америку, дорогая! Я всегда знала, что-то подобное он рано или поздно выкинет. «Отмочит», как говорит Иван. И в этом немало вашей вины! — лицо Виктории Павловны было бледным и злым той неуловимой яростью, которая пылает тем ярче, чем сильнее ее сдерживают.
