– Наверняка она очень умная.
– Да, думаю, так и есть.
– Мне кажется, что я умная, но я никогда не знаю… э-э-э… как бы это сказать?
Роуз не понимала, к чему ведет этот разговор, и не знала, что отвечать. В считаные секунды из глаз маленькой королевы потекли слезы.
– Я не должна так говорить. – Она внезапно схватила Роуз за руки. – Но, Роуз, я чувствую, что могу тебе довериться. Однажды ты рассказала мне, что твоя мать умерла, а что стало с твоим отцом – ты не знаешь. Его нет… нет рядом. Видишь ли, я думаю, что хоть ты и не королевских кровей, но у нас есть нечто общее.
«Что, например?» – подумала Роуз.
– То есть моя мать не умерла. Но я не видела ее с четырех лет. Она живет где-то там, в Шотландии. Это все равно что на Луне. Но если я стану королевой, то никто больше не сможет помешать мне увидеться с ней!
Внезапно до Роуз дошло, что у них действительно есть что-то общее: родитель, живущий в далеком месте. В случае Роуз – отец: она была лишена возможности признать его и видеть в этом мире. А у Марии Стюарт – мать, с которой ее разлучила политика. Обе были своего рода сиротками.
– То есть Фрэнсис – милый. В конце концов, он мой супруг. Но это не то же самое, что иметь мать.
«Еще бы!» – подумала Роуз. Именно поэтому дети такого возраста не должны выходить замуж. Но это шестнадцатый век, и половое воспитание вместе со всем остальным еще не придумали.
– Э-э-э… ваше величество, – начала с сомнением Роуз.
– Ой, не называй меня так.
– Мадам.
– Думаю, это сойдет, но здесь, в уединении своей комнаты, можешь называть меня просто Мария.
– Мария, может быть, ты станешь королевой Англии и тогда сможешь видеться с матерью сколько угодно.
– Точно. Тогда это будет не опасно. Видишь ли, им пришлось нас разлучить. Политика. Глупая политика!
Роуз не знала, кто такие эти «они».
– Но если я стану королевой, то все получится. Я уверена. – Она сделала паузу и посмотрела в глаза Роуз. – Разве ты не уверена, Роуз?
– Э… да. Я уверена, – солгала Роуз. Она солгала потому, что знала конец истории. Но что тут сделаешь? Скажешь, что ей отрубят голову? Не сейчас, конечно. Лет через тридцать или около того. Плохое утешение!
Больше они об этом никогда не говорили, но через неделю, в очень холодный зимний вечер, Роуз снова оказалась у себя в комнатке. Она как раз дошила новое платье к рождественским праздникам, специально ко Дню святого Стефана, самому веселому из двенадцати дней Рождества при дворе. Роуз достала дневник – свернутые листки бумаги.
