И когда она вновь обвела пальцем таверну, наговаривая мнимые заклинания, посетители начали разбегаться, уверенные в подлинности колдовства. Аврора согнулась пополам от хохота, наблюдая, как Маргарите удалось напугать даже самых суровых мужчин Спарроу. Однако Хейзел, ужаснувшись выражению их лиц, схватила сестер за руки и потащила к выходу. Маргарита продолжала нести всякий вздор, адресуя его морю и ночному небу.
На улице сестры взялись за руки и направились вверх по Оушен-авеню, мимо порта, к своему парфюмерному магазину, где они и жили в тесных комнатах, примыкающих к торговому залу. По дороге даже Хейзел развеселилась.
– Нельзя было так, – сказала она сквозь смех. – Теперь они точно думают, что мы настоящие ведьмы.
– Они давно это думают, моя дорогая сестренка, – возразила Аврора.
– Они просто не понимают нас, – предположила Хейзел, а Маргарита чмокнула ее в щеку.
– Хочешь верь, хочешь не верь, – проворковала она и подняла голову к звездному небу, будто луна ждала ее указаний, – но однажды они придут за нами. – Сестры замолчали. Ветер подхватил их тонкие невесомые волосы. – А пока что давайте выпьем! – Она достала бутылку, которую прихватила из таверны, и девушки пили, передавая ее друг другу, а дорогу домой им указывали созвездия.
Позднее, когда Артур Хелм ушиб голову, он клялся, что смерть приходила к нему в точном соответствии со словами Маргариты. Хотя на самом деле он споткнулся вовсе не по дороге домой из таверны, а получил копытом в челюсть от лошади, причем неделю спустя – но город поверил, что все это дело рук Маргариты. И когда Мюррей Котс взял в жены женщину с длинными волосами цвета спелой пшеницы, люди сказали, что она некогда была русалкой и попалась ему в сети – то есть и тут предсказание сбылось.
Четыре недели спустя, в день летнего солнцестояния 1823 года – горожане выбрали эту дату не случайно: считалось, что, если ведьму убить в солнцеворот, она гарантированно умрет, – сестер обвинили в колдовстве и утопили. Ко дню смерти Маргарите, старшей из сестер, исполнилось девятнадцать лет, Авроре – восемнадцать, Хейзел – семнадцать.
Они родились в один день. И умерли в один день.
Бо подходит ко мне как раз в тот момент, когда звон колокола на другом конце бухты начинает затихать.
– Еще один? – Он подносит руку к глазам, будто таким образом сможет разглядеть, что происходит на пирсе.
– Еще один.
Бо выходит из дверей, слегка задев меня плечом, и устремляется вниз по дорожке.
