Меньше ладони пилить осталось. Я радуюсь: такую махину одолела! Тут лиственница тронулась и пошла поворачиваться на комле. Пилу зажало, не выхватить. Лиственница наискось рушится, ломает ветки о соседние стволы, а пила только взвизгнула — и напополам.
Отец — за топор: «Убью, стерва!..» Он себя не помнил, если прогневишь. Бегом я из лесу, едва увернулась от топора. На том и кончилось наше освоение земель.
Говорят, детство — самая светлая пора жизни. А где у меня этот вешний свет, чем его застило? Только и было радости, что три года в школу побегала. Арифметика мне легко давалась. Говорили, что я способная… Ох, и плакала, ох, и обревелась же, когда отец меня из школы забрал. О многом в жизни печалюсь, но горше всего — выучиться не дали. Поманила школа светом в окошечке, да скоро захлопнулось то окно.
Все подряд вспоминать — конца не будет. Но ежели уселся в лодку, посреди воды не соскочишь, надо плыть. Стану дальше рассказывать.
Еще одного я не забуду, что в детстве случилось. Никогда не забуду. Пришли мы с подружками на Черное озеро, венки плести. Нарвали кувшинок, болотных лилий, завиваем. Стараемся: у кого краше? Подале от берега цветы крупные, с кулак, да их не сорвешь, хоть и дразнятся. Откуда-то ребята деревенские набежали. Раззадорили мы их, они одежду поскидали, бросились в воду наперегонки. Приметила я один цветок, будто из снега слепленный. Кому, гадаю, достанется?
Первым Степан Конаков до цветка доплыл. Девчонки просят: мне отдай, мне!.. Я в сторонке жмусь. Не надеялась, что Степан внимание на меня обратит. Кому я нужна — тощая, в обносках, невеста двенадцатилетняя. А Степан шагнул ко мне и цветок протягивает.
Сердце у меня оборвалось. Вымолвить ничего не могу. Ребята над Степаном смеются: «Она, поди-ко, немая!»
Не знаю, почему Степан меня выбрал. Может, потому, что сам из бедной семьи? Понимал, каково девчонке в опорках да обносках ходить? Или случайно у него получилось? Не знаю, но только шесть годочков спустя мы со Степаном поженились. И не забыть мне того болотного цветка, будто слепленного из снега чьими-то легкими пальцами…
Ну так вот, образовали у нас колхоз. Коммунистов в селе тогда еще не было, главные заводилы — комсомольцы. И председателем колхоза выбрали Степана.
Я была на первом собрании.. Степан говорил, какая счастливая жизнь наступит: бедность искореним, хлеб на молоке замешивать станем. Красно Степан говорил, а много лет спустя наши, деревенские, мне эти слова припомнили, спросили, где ж тот сладкий хлебушек на молоке… Но про это речь впереди: черед наступит, опишу.
