Почти неделю Александр сидел в засадах, всматривался до рези в глазах в заросли на немецкой стороне. Определил, что после каждого выстрела — удачного или неудачного — фашист обязательно меняет укрытие. Мотается по всей опушке, как маятник. Никогда не стрелял в сумерках, — чтоб не обнаружили по вспышке пламени. Но и днем, при полном свете, непременно бьет откуда-нибудь из густого кустарника, из сплетения веток, и моментально отползает подальше.
Пристукнуть такого увертливого гада можно было лишь при великом терпении. Александр коченел в снегу, промерзал до костей, множество раз испытывал желание выстрелить наугад, но все-таки удерживался. Надо ударить наверняка.
На исходе недели он заметил какое-то движение в глубине немецких позиций. К опушке двигалось несколько человек, самый низенький из них был в шинели с меховым воротником. Наверное, офицер. И не мелкого масштаба офицер, если судить по тому, как угодливо суетились его провожатые, как отводили веточки с его дороги.
Далековато был офицер, на пределе досягаемости. Однако Александр не мог упустить такую возможность и выстрелил. И не отполз, а остался на месте, глядя в оптический прицел, — уж очень хотелось проверить, сковырнул он офицера или нет.
Офицер повалился навзничь, это Александр увидел. Но в ту же секунду пуля немецкого снайпера с чмоканьем хлестнула по болотной кочке — совсем близко от головы Александра. Фашист засек его.
Александр скользнул на дно снежной траншейки. Была она мелковата, и отползать по ней было сейчас рискованно. С немецкой стороны заполошно залаяли пулеметы, мины заухали — внезапная гибель офицера вывела немцев из себя. Александр лежал ничком, пережидая обстрел. Вот, подумалось ему, окаянное число позади, теперь уже двадцать два на счету. Авось повезет и дальше.
Но едва он шевельнулся в своей траншейке, собираясь ползти назад, как еще одна пуля щелкнула рядом. Фашистский снайпер, вероятно тоже обозленный и раздосадованный, продолжал следить за Александром.
Роли поменялись. Теперь уже немец охотился за Александром. И, пожалуй, шансов у немца было сейчас побольше.
В человеческой жизни многое зависит от случая. Совершенно случайно Александр выбрал сегодня эту траншейку для своей засады и так же случайно подвернулся под выстрел немецкий офицер. И теперь эти две случайности могли стать роковыми.
Александр лежал, вжавшись в дно траншейки, а пули фашистского снайпера время от времени щелкали то справа, то слева, и порой даже было слышно, как они шипят в снегу.
