Вода пела, негромко играя на ксилофоне камней. Мелодия лилась непринуждённо и светло, поднимаясь лёгким звоном в нешироком коридоре берегов. Деревья, высившиеся с двух сторон, качали кронами в такт. У воды нет цели, у неё только направление течения, да и это не её выбор, а воля стиснувшего её мира. Слева — горы, справа — горы, сверху — давящее небо, снизу — выстланная камнем твердь. Так появляется река. И убегает по камням потерянная свобода и желание обрести её вновь. Вода, как надежда. Она не существует в настоящем времени, она направлена в будущее, в котором — Бог весть, но очень хочется, чтоб было лучше. Надежда, как вода. Её, кажется, всегда можно собрать в горсти, но невозможно удержать. Вот такая музыка…
Сидя возле камней, согнувшись в три погибели, Медведев вполне и сам мог сойти за камень. Огромный холодный валун, в зелёных пятнах мха и влаги. Покатый спиной и плечами от долгого общения с холодом терпеливо обтачивающей надежды. С такими же сонно-медлительными мыслями о вечном. С такой же основательностью и безразличием к окружающему пространству. Медведев смотрел на блики, прыгающие по мелким волнам. Грани неровностей водной поверхности отражали свет рёдких звёзд, и оттого казалось, что река жива, что она подмигивает и призывает к близкому знакомству.
Внезапное движение слева заставило насторожиться. Ладонь вдоль корпуса плавно заскользила к кобуре. Рукоять холодно тронула ладонь. Не цепляясь гладкой поверхностью за кобуру, легко оказалась в руке. Сжать покрепче — вот и нулевая готовность. Но торопиться не следует, совсем не следует. Поэтому, замерев на месте, он чуть повернул голову и скосил взгляд.
Зелёные глаза внимательно разглядывали его, светясь лукавой хитрецой. Мол, я о тебе всё знаю, человек, но всё равно интересно посмотреть на двуногого вот так близко. Медведев задержал вздох и взмолился, чтобы никто из ребят не припёрся за ним на берег. Не так часто можно обменяться взглядами с дикой рысью на дистанции в семь шагов! Потом вспомнил, что позвал Зуброва. Жаль, если вспугнёт. Хотя… Юра-сан — не нескладёха, он может и так подойти, что…
Большая лохматая кошка застыла на стволе поваленного дерева, кроной ушедшего в реку. Она казалась странным продолжением сосны — такая же рыжеватая, как кора, и такая же пятнистая. Словно большой нарост на стволе. Только нервно подрагивающие кисточки на ушах и зелёные огоньки глаз давали знать, что создание это вполне самостоятельное и, в случае чего, может броситься и располосовать, чего себе никогда бы не позволило дерево. Вот Медведев и замер, внимательно разглядывая таёжную бестию. Обильно заросшие огромные лапы, пятнистую пушистую спинку и светлое брюхо, уже меняющее окраску. А рысь смотрела на него. Ухмылялась в усы и щурилась. «Багира, — подумал Медведев, — Нашенский вариант пантеры». Рыси надоело наблюдать за недвижимым человеком, и, осторожно ступая по стволу, она направилась к воде. Ветви поломанного дерева мешали лесной кошке, заставляя балансировать. Пару раз большие лапы срывались со ствола, цепляя когтями тонкую кору, но рысь легко восстанавливала равновесие.
