— Старость — это износившееся платье, но его не сбросишь. Завидую природе, которая каждую весну меняет листву…
— Будет вам, Аня. Для нас с Сеней вы всегда останетесь молодой. Ведь мы постарели все вместе… И потом, вспомните французскую пословицу: «Каждое время года имеет свои преимущества».
Она улыбнулась и покачала головой:
— Ну, нет. Может быть, когда в семье растет молодое поколение… Впрочем, Сеня у меня молодой. Он и физически, и морально крепок еще, подвижен, живуч, легок на подъем. Это болезнь меня скрутила — шутка ли, пять лет, — а то и я бы еще прыгала.
— Вы поправитесь.
— Ну, где там. Пять лет валяюсь. Ревматизм. Нет, я, знаете, утешаю себя иначе: что жизнь на земле — это только маленькая часть нашего существования. Вот я умру, а потом начну жить сначала, может быть на какой-то другой планете, в другой какой-нибудь сфере — этого я не могу знать. Но я заставляю себя верить, что вновь буду ребенком, потом девушкой — и так множество раз. Смерть противоестественна. Конец мой будет началом другого существования…
Дмитрий Николаевич зябко повел плечами. Он не любил задумываться о том, что будет с ним «там».
— И вам удается заставить себя этому верить?
— А вам кажется это неправдоподобным? — В глазах ее он прочитал испуг. Ей очень хотелось, чтобы он подтвердил ее домыслы, но он ответил рассеянно:
— Не знаю. Право, не знаю.
Анна Александровна вздохнула:
— Да, конечно. Должно быть, все это бред. — Она вновь стала расспрашивать о Москве, о работе его и о Жене, которую помнила девочкой. — Она лет на пять меня моложе. А может быть, и на восемь. Я помню ее: такая длинноногая, смешливая. Она была подругой нашей покойной Алисы. Они учились вместе.
Вернулся Арсений. Он вошел румяный, с красными руками, и на ботинках его был снег.
— За водой ходил. П’идется подождать, когда закипит чайник. У нас тут газа-то нет. Плитка да ке’осинка. И все-таки лучше, чем у вас, ей-богу. Люблю наш Абакан. — Он сел и принялся рассказывать о своих поездках по тайге, о работе в музыкальной школе, о театре: — Я, б’ат, по тайге-то поездил…
Дмитрий Николаевич подумал: «Как это у него обыденно звучит — «поездил». Все равно как поездил по Кавказу, по Белоруссии… А ведь тайга — место заповедное…»
— Мне п’иходилось и с таежными медведями вст’ечаться. Се’ьезно. Здесь есть сказитель. Лет восьмидесяти ста’ик — вот я за ним однажды гонялся! Куда нн п’иеду, гово’ят — «только что выехал». И знаешь, где я его нашел? В тайге. Он соби’ался идти на медведя, да я ему помешал.
