Черные глаза Мануэля Кимболла сосредоточились на мне, как будто он пытался что-то вспомнить.
– Я присутствовал на похоронах, – подтвердил он. – Да, это был вторник. Как раз неделю назад. Ах да. По-видимому, так. Да, точно. Скиннер в курсе. Я витал в облаках.
– Витали в облаках?
– Осваивал полет и посадку ночью, – кивнул он. – Пару раз в мае, а потом как раз в тот понедельник. Скиннер в курсе, он помогал мне при взлете и потом ждал, пока я не вернусь, чтобы проследить, что с огнями все в порядке. Это довольно сложно, не то что днем.
– И когда вы взлетели?
– Около шести. Конечно, стемнело где-то в девять, но я хотел подняться до наступления сумерек.
– Хм, вы поднялись задолго до их наступления. А когда вернулись?
– В десять или чуть позже. Скиннер в курсе и этого тоже. Мы промаялись дурью с таймером до полуночи.
– Вы взлетали один?
– Совершенно. – Мануэль Кимболл улыбнулся, но мне показалось, что только губами, глаза его к улыбке не присоединились. – Вы должны признать, мистер Гудвин, что я достаточно терпелив. Черт возьми, какое вам дело до моего ночного полета в понедельник или в любой другой день?! Не будь я столь любопытен, то вполне обоснованно мог бы рассердиться. Вам не кажется?
– Конечно, – ухмыльнулся я. – На вашем месте я уж точно рассердился бы. Как бы то ни было, премного вам благодарен. Рутина, мистер Кимболл, всего лишь чертова рутина. – Я встал и потряс ногой, чтобы отворот на брюках спустился вниз. – Так что весьма признателен. Полагаю, летать ночью гораздо веселее, чем днем?
Он тоже встал:
– Веселее. Но не стоит признательности. Разговор с человеком Ниро Вулфа принесет мне славу во всей округе.
Затем он послал толстого дворецкого за моей шляпой.
Через полчаса, направляясь на юг по извилистому Бронкс-Ривер-парквей, я мысленно все еще перебирал подробности нашего разговора. Поскольку связь между Мануэлем и Барстоу, драйвером или же чем другим совершенно отсутствовала, сие могло объясняться лишь тем, что Кимболл меня нервировал. А Вулф говорил, будто я лишен чутья на феномены! В следующий раз, когда он заявит это, я напомню ему о своем загадочном предчувствии относительно Мануэля Кимболла, решил я. При условии, разумеется, если выяснится, что это Мануэль убил Барстоу, а это, вынужден я был признать, на данный момент представлялось маловероятным.
Когда около половины девятого я прибыл домой, Вулф заканчивал обедать. Я позвонил из аптеки на Гранд-Конкорс, и Фриц подал мне разогретую в духовке камбалу под его лучшим сырным соусом, тарелку с салатом и помидорами и вдоволь превосходного холодного молока. С учетом довольно скудного ланча у Барстоу и часа, когда я наконец-то уселся за стол, порция не оказалась слишком большой. Я съел все до крошки. Фриц заметил, что отрадно вновь видеть меня за работой.
