Я опустила веки и почувствовала, как их накрыла холодная ладонь. Тело била мелкая дрожь.
А потом меня пронзила невыносимая, убийственная боль! Вся моя отвага, все мысли о том, что я поступала правильно, всё понимание, что я делала это ради правды о родителях, ради того, чтобы иметь возможность наказать истинных преступников, испарились. Я могла думать только о боли, могла чувствовать только боль, я стала одним большим клочком боли.
По лицу струилась кровь.
А потом окровавленного лица коснулся металл. Воя от боли, я увидела, как Элиот склонился надо мной и взял на руки. Волей ли Страха я не потеряла сознание или свой собственной, но я услышала брошенные на прощание слова, произнесённые духом:
— Благодарю за новый мир, дева.
Глава десятая, в которой тайное становится явным
Я устала бежать. Дышать и так тяжело, невыносимо трудно, так ещё и в руках вещь, которую ни при каких обстоятельствах нельзя потерять. Я останавливаюсь. Освободив одну руку, нажимаю на ручку двери передо мной.
Я в кабинете, больше похожем на мужской, чем на женский. На столешнице из тёмного дерева сидит женщина с длинными пламенно-рыжими волосами. Мужчина стоит между её ног и глубоко целует. Они отрываются друг от друга и поворачивают в мою сторону свои замазанные чёрной краской лица без глаз, носов, каких-то узнаваемых черт. С моих губ срывается оглушительный крик, я разворачиваюсь и убегаю, по пути вниз по лестнице драгоценная ноша выпадает из ослабевших пальцев.
Сижу в чайной чашке высотой в человеческий рост, не знаю, как забралась туда. В подрагивающей правой руке — нож для масла.
Топ-топ-топ. Чайная чашка накреняется, и я падаю к ногам мужчины. За правую руку меня вздёргивают наверх. К моему лицу склоняется чёрное пятно мужчины. Я изо всех сил пытаюсь вырваться из чужой хватки.
— Аня!
Кошмар отступил в сторону, но тьма никуда не делась, хоть я и проснулась. Чья-то тёплая ладонь погладила меня по мокрой щеке, опустилась на шею. Я невольно потянулась за ней.
— Аня, — я узнала голос Элиота. Приятный, мягкий, спокойный.
— Я… ничего не вижу… — выдавила, приходя в себя после сна.
— Сейчас, — пообещал мне что-то дракон, и я почувствовала, лишившись согревавшего жара, как он встал с постели, на которой сидел рядом со мной, прижимаясь бедром к моему, накрытому одеялом. Вскинула руку и сумела ухватиться за его запястье.
— Почему я не вижу, Элиот? — просипела я.
— Вы не помните? Вы отдали духу свои глаза.
Я задержала дыхание. Однокурсник осторожно убрал мою руку и отошёл, но вскоре вернулся. Вытерев, вероятно, носовым платочком моё лицо, он приподнял его за подбородок и осторожно коснулся губ губами. Поделился своим драконьим жаром, и мне показалось, что мои уста горят, как крылья мотылька, коснувшиеся пламени свечи.
