Тетя растерялась, а дядя Гриша обрадовался и, пользуясь ее растерянностью, отправился прямиком в гараж.
Вот теперь папа спокойно шагнул во двор тетиного дома.
— А Анжелика, красавица наша, где? — спросил он с облегчением.
— Да гуляет где-то, — отмахнулась равнодушно тетя, поднимаясь на крыльцо и ковыряя ключом в навесном замке. — Пользуется тем, что пятница. Вот я ей хвост-то накручу, как вернется. И что вы, на ночь глядя, в Душкачан попретесь, не пойму. Выспались бы, как люди, да и поехали бы…
— Спасибо, Неля, но хочу в избушку, сил моих нет, — улыбнулся папа.
Дядя Гриша крикнул из гаража:
— Андрюха, сумки на крыльце оставь, я их в багажник запихну, пока вы чаи гоняете.
— А сам? — взвилась тетя Неля.
— Чай — не водка! — отрапортовал дядя Гриша, предусмотрительно не высовываясь из гаража.
Одуряющее пахли ночные фиалки, высаженные у крыльца.
Чай у тети был жидкий. А я люблю густой.
Торопливо опрокинув в себя по стакану бледно-желтого кипятка, мы с папой выбрались во двор, благо там затарахтел «жигуленок»: дядя Гриша, распахнув ворота настежь, выезжал на улицу.
— И чтобы по дороге нигде не задерживался! — напутствовала его грозно тетя Неля. — Знаю я тебя, только бы усвистеть со двора!
Дядя Гриша клялся и божился, что ни-ни, а сам сиял.
Я забралась на заднее, пыльное сиденье. Папа сел на переднее. И мы поехали в Душкачан, небольшую деревню на берегу реки Кичеры, расположенную неподалеку от Нижнеангарска. Там папа старался проводить все свои отпуска, рыбача и охотясь вволю.
— Ты-то не против? — спросил он, оборачиваясь ко мне.
— Ничуточки, — мрачно сказала я. — Только если мы еще раз чаю попьем…
— Сейчас у ларька остановлю, — пообещал дядя Гриша. — Заварка, сахар там есть, а вот хлеба нужно подкупить, да и печенья какого-нибудь. Я тут спальников захватил, чтобы не замерзли ночью-то.
Я думала, что выспалась в «Комете», но против моей воли глаза стали закрываться. Было уже совсем темно, фары освещали небольшой кусок дороги, а вокруг царила чернота, спрятавшая и дома, и придорожные кусты, и лес, и горы.
Когда доехали до папиной охотничьей избушки, я спала, скрючившись на заднем сиденье. Меня не стали будить, папа расстегнул и расстелил привезенный спальник, как одеяло, вытащил меня из машины сонную, довел до места ночлега, уложил на один край спальника, другим прикрыл.
И они еще долго сидели с дядей Гришей за столом, что-то обсуждая. Пахло свежей заваркой, хлебом, немного рыбой. Было непривычно тихо, отсутствовал городской шум.
