Он встал, пошарил ногой под диваном, обнаружил одну тапочку и, махнув рукой, пошлепал в прихожую. Звонок надрывался совершенно истошно. Сергей отпер замок и распахнул дверь с очевидным желанием объяснить непрошеному гостю все, что он о нем думает. И застыл…
За порогом, в вечных сумерках лестничной клетки, маячила округлая, как правильный кабачок, фигура. Знакомая Сергею всю его жизнь. «Маменька приехали», — почему-то именно в такой странной форме пронеслась в смятенных Сергеевых мозгах простая и очевидная мысль.
— Почему ты такой нестриженый? Неужели трудно дойти до парикмахерской? — поприветствовала сына вошедшая дама.
Если и были у Сергея какие сомнения по поводу личности гостьи, то столь радушное приветствие, а главное, голос — о, голос! — развеяли эти самые сомнения в прах.
— Почему ты так долго спишь? Уже полдевятого… Где ты был вчера, что спишь? Напился? Хочешь, как твой отец? Почему грязно? Сколько раз я говорила тебе не носить клетчатых рубашек? Ты абсирант, а не бродяжка какая! Где галстук, который я послала тебе? Тот, в елочку?
Произнося все это, Варвара Никаноровна теснила ошалевшего сына в сторону кухни. По пути ей попадались на глаза все новые следы его прегрешений — клетчатая рубашка на полу в ванной, немытая чашка на столе в кухне — и все, буквально все, служило добротным горючим в бездонной топке ее воспитательного процесса.
Варвара Никаноровна Меренкова обожала своего сына со всей нерастраченной силой души одинокой матери и ответственного работника. Да, она была разведена с отцом Сергея много лет назад, почти сразу же после рождения младшей дочери, Лены. И она была ответственным работником — а как иначе назвать должность заведующей машбюро администрации Горьковского речного порта? Самого крупного речного порта Европейской части СССР, как любила непременно добавлять Варвара Никаноровна со значительным сгущением черт.
Наверное, в юности она была красавицей. Во всяком случае, следы этой красоты до сих пор можно было ухватить где-то в отдаленных уголках ее лица. Особенно когда она молчала. Глаза, к примеру: большие, зеленовато-серые, с тяжелыми томными веками. К сожалению, Варвара Никаноровна была не из молчуний. Она говорила много, самозабвенно, самовозгораясь вдохновением от своих собственных слов. Когда-то в какой-то читанной в далекой юности книжке Сергей встретил фразу «от голоса его приседали кони». Фраза запала в наивную неокрепшую душу Сережи и приходила в ум всякий раз, когда маман произносила перед ним свои монологи. Но почему-то вместо коней перед внутренним оком Сергея упорно возникали приседающие портальные краны Горьковского речного порта.
