Описывая эту Генкину пятерку, Колька разыграл небольшой моноспектакль, представляя попеременно то Генку, то учительницу, то ребят. Он показал, как учительница вошла в класс, и как она вызвала Генку, как тот вышел к доске и вытаращил глаза на «математичку», после чего та и заявила, что не намерена терять время на задачу, а сразу же поставит Генке пятерку…
Колька говорил так убежденно и рожи корчил так натурально, что ему поверил даже Денис. О Прохорове и говорить нечего — он-то с самого начала понял, что ребенок не фантазирует. Пересев поближе к стенке и стараясь не обращать на себя внимания компании, он внимательно слушал Колькин рассказ. И вывод напрашивался только один — опять парацельсий. Вывод казался абсурдным — откуда у Генки парацельсий? Меренков ему дал? Это исключено, не будет же Сергей и в самом деле испытывать свой препарат на детях… Что же тогда? Каким образом этот балбес вдруг стал Гипнотиком, обретя заодно и некоторые способности Мнемоника? Забрался тайком в лабораторию? Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет. Кто бы его туда пустил? Хотя нет, стоп… О каком это мальчишке говорил тогда Николай Сергеевич? А ведь это было в тот самый день, когда в институте обнаружили крыс…
Прохоров старательно восстанавливал в памяти события того дня. Нет, никакого мальчишки он тогда не заметил. Все было в порядке где-то до половины двенадцатого, потом появилась первая крыса, затем, спустя около получаса — вторая… Вот тогда-то Николай Сергеевич и вспомнил, что утром он видел какого-то стриженого мальчишку. Тогда еще думали, что это мальчишка принес крыс в институт. Выходит, он забрался в лабораторию и попробовал парацельсий… Впрочем, с чего бы это? Не дурак же он, в конце концов, чтобы вот так вот взять да и отхлебнуть из пробирки. Должен же он все-таки понимать, что там, в пробирках, не морс и не компот… «Надо бы поговорить с этим Генкой, Общество, конечно, тоже им заинтересуется…»
Тут он снова вспомнил свой первый день в школе Адептов. Вспомнил, как он шел туда с дядей Левой, не подозревая, что ему не позволят вернуться обратно. Теперь и он, в свою очередь, отведет Генку по этому пути — туда, откуда ему уже не будет дороги назад.
Прохоров вздрогнул. Неужели ему суждено продолжить эту зловещую традицию? Неужели это затхлое, пыльное Общество погубит Генкину жизнь так же, как они когда-то загубили и его? Причем погубит с его помощью… Нет, он в этом участвовать не будет. Генка и так уже навсегда искалечен Преображением; обретенные им способности станут со временем его проклятьем. Но им же и этого мало. Вместо того, чтобы помочь несчастному ребенку, они заберут его к себе в Цитадель, начнут исследовать, разлучат с родителями и друзьями… Нет, он им в этом не помощник!
