Успокоенный приятными воспоминаниями (марки из того самого кляссера до сих пор занимали почетное место в его давно заброшенной коллекции), Сергей переключил свое внимание на Тито. Не было никаких сомнений в том, что брейнорин оказал на Тито явное стимулирующие воздействие, а значит, изменения площади коры головного мозга у Тито должны быть особенно заметны. Нужен хороший рентгеновский аппарат, — с грустью подумал Сергей. В их институте никто о подобном оборудовании даже и не думал мечтать, да, честно говоря, большинству сотрудников подобный прибор вообще-то был и не нужен. Ну не качество же слоености коржей «Наполеона» им проверять? Видимо, без помощи Насти никак не обойтись… Интересно, а как такие проблемы решаются у них там, на Западе? На какую-то долю секунды Сергей представил себя в стенах первоклассной лаборатории: полки занимали баночки с фирменными реактивами компании «Мерк», на лабораторных столах сверкало чистотой оборудование швейцарской фирмы «Метлер-Толедо»…
Ночь Меренков провел в беспокойных метаниях, то проваливаясь в сон, то внезапно просыпаясь. В голову лезла всякая чертовщина. Ему снился его визави Анантападманабх Сридхарачарья в белой чалме и синем, расшитом звездами халате. Индус производил какие-то таинственные и непонятные манипуляции над огромным стеклянным шаром, в котором сидела белая крыса (точь-в-точь похожая на Тито). На голове у крысы были закреплены датчики причудливых форм и непонятного назначения. Временами Сергею казалось, что по гладкой поверхности шара, словно в телевизоре, проплывали цветные изображения. Срезы гипертрофированного головного мозга крысы сменялись структурными формулами незнакомых органических соединений. Меренков проснулся несвежим, наскоро принял душ, пожарил яичницу и даже толком не доев ее, помчался на работу с твердым намерением повторить синтез брейнорина сегодня же.
Но поработать ему не удалось и в этот день. Как только он появился в институте, его потребовал на ковер сам заведующий кафедрой, профессор Терещенков, и устроил форменный разнос. Зав был вне себя, он говорил о необходимости соблюдать производственную дисциплину и бережно относиться к выделяемым для работы реактивам. В конце концов он потребовал тетрадь учета и расхода спирта. Ту самую, листы в которой должны быть пронумерованы и прошиты суровой ниткой, а каждый миллилитр использованного спирта должен быть взят на учет. Как выяснилось, Сергей перерасходовал свою норму аж на три месяца вперед. Пользуясь расположением старшей лаборантки, симпатичной и улыбчивой Анны Юрьевны, он брал спирт крайне часто и расходовал его почти неограниченно: спирт был нужен для перегонки промежуточных продуктов синтеза брейнорина. И вот грянул скандал. Мало того, что он так сильно израсходовал норму, так еще этой проклятой тетради не оказалось на месте. Сергей потратил почти целый день на ее поиски, пока не обнаружил пылящейся за батареей отопления. Последняя запись была датирована сроком месячной давности. Зав рвал и метал, грозил увольнением, обещал послать на всю оставшуюся жизнь если и не на Соловки, то уж точно на подшефную овощную базу. Остаток дня Сергей провел, старательно вписывая в соответствующие графы заветные миллилитры израсходованного спирта: когда, на что были потрачены, сколько…
