Крыса и в самом деле была весьма пушиста. Никто, даже сам Приор, не стал бы это оспаривать. Но авторитета вдруг заинтересовали красные бусинки крысиных глаз. Заинтересовали настолько, что он вытащил крысу из клетки и принялся пристально разглядывать ее глаза, держа крысу за шкирку и не обращая внимания на попытки зверька вцепиться ему в кончик носа.
— Эта крыса никогда не подвергалась Преображению! — провозгласил он, водворяя крысу обратно в клетку.
Клетку с крысой вернули на дубовый стол. Но теперь этой крысой заинтересовались и другие авторитеты. Один за другим они приказывали подать им клетку, осматривали животное и убеждались в том, что их коллега, пожалуй, прав — крыса и в самом деле не прошла Преображение. Не нужно было даже сравнивать принесенную крысу с той, что поймали накануне (авторитеты сразу же распознали в ней Наблюдателя), не говоря уже о том, чтобы запустить эту крысу в лабиринт (воспоминания о том, как крыса-Наблюдатель тыкалась в стенки лабиринта, стремясь добраться до лакомства — видимого, но недоступного, вызывали улыбку даже у самых угрюмых авторитетов). Достаточно было посмотреть ей в глаза — в них не светился огонек Преображения. А значит, речь шла даже не о тех, весьма распространенных, случаях, когда парацельсий не оказывал никакого действия на способности Преображенного. Нет, крысиные глаза красноречиво свидетельствовали, что никакого парацельсия ей не давали. И двух мнений на этот счет быть не могло.
В конечном итоге крысой заинтересовался сам Приор Царства Московского и Речи Посполитой, сгорбленный седой старик, увешанный орденами упомянутых государств. Вынув ее из клетки (при этом пришлось прибегнуть к помощи Гипнотика, так как крыса, уставшая от всех этих осмотров, чуть было не вцепилась Приору в палец), Приор долго рассматривал ее глаза.
— Это умная крыса, — сказал он наконец. — Очень умная. Будь она человеком, она несомненно была бы достойна Преображения. Но это крыса. И Преображению она не подвергалась. Таковы мои слова. — Сказав это, Приор откинулся на спинку трона, снова свесив голову на грудь.
— Может быть, это не та крыса? — спросил он Мнемоника, встрепенувшись после полуминутного молчания. — Может быть, это как раз та самая крыса, которой вы должны были подменить Преображенную?
Только почтение к Приору помешало не на шутку обидевшемуся Мнемонику ответить на этот вопрос каким-нибудь язвительным замечанием. К счастью, в разговор вмешался Гипнотик, и это избавило Мнемоника от необходимости отвечать.
