— Кто ты? — прозвучал вопрос в полутемном зале.
— Тот, кто нашел путь, — заученно ответил Мнемоник.
Не в первый раз ему приходилось отвечать на эти вопросы и, пожалуй, даже не в тысячу первый. Но таков был ритуал, а целесообразность ритуала, разработанного более четырехсот лет назад маркизом Де-Ла-Портом, обсуждению не подлежала. Кто бы ни пытался проникнуть в цитадель Общества, будь то вернувшийся с задания Мнемоник, или Наблюдатель, выскочивший во двор покурить, или даже сам Приор Царства Московского и Речи Посполитой, ритуал был для всех один.
— С чем пришел ты? — прозвучал очередной вопрос.
Никто, даже самый зоркий Наблюдатель, не смог бы разглядеть того, кто задавал ему эти вопросы. В полутьме зала был слышен только голос. Голос, который при первой же ошибке замолкал, оставляя пришельца наедине с самим собой. Как бы тот ни взывал потом к Хранителю Врат, сколько раз ни повторял бы он правильный ответ, говорить ему приходилось лишь с собственным эхом. Возобновить прерванный ритуал не дозволялось. Дозволялось выйти из зала и, войдя снова, начать ритуал сначала.
— С тем, что завещано мне по праву Дара! — торжественно, как и полагалось, объявил Мнемоник, хотя на самом деле он пришел не только с тем, что было завещано ему по праву Дара, но и с клеткой, в которой сидела маленькая шустрая крыса с красными умными глазами.
Ритуал продолжался около часа, покуда голос из полутьмы, получив ответ на последний вопрос, не повелел Мнемонику войти, пожелав заодно, чтобы его путь был угоден Обществу. Одновременно с этим перед Мнемоником распахнулась дверь, открывая ему путь в освещенный факелами коридор. Туда Мнемоник и направился.
Адепта с ним уже не было — им разрешался вход в Цитадель только в день Преображения. В главный зал Мнемоник вошел в гордом одиночестве. Подошел к стоявшему в середине зала большому дубовому столу, поставил на него клетку с крысой и, почтительно поклонившись авторитетам, отошел к двери.
Аудиенция началась с того, что один из авторитетов поинтересовался, пушисто ли пойманное животное. Его тут же поспешили заверить в том, что сидящая в клетке крыса вполне пушиста, а кроме того — в ее красных глазах-бусинках просматривается незаурядный для крысы интеллект. Но у авторитета, очевидно, были свои соображения на этот счет, поэтому он распорядился подать ему клетку, дабы убедиться в этом самолично.
