то есть, в конечном счете, тех же витгенштейновских языковых игр, или
форм жизни.И вот музыка XX века явственно пошла двумя противоположными путями — редукционистско-логаэдическим и неомифологическо-верлибристским.
По первому пути пошли земляки Витгенштейна, австрийские композиторы «нововенцы» — Арнольд Шенберг и его ученики Альбан Берг и Антон Веберн. Шенберг разработал правило, которое позволило найти выход из атонального тупика. В соответствии с этим правилом в композиции должны были пройти подряд все 12 неповторяющихся звуков европейского звукоряда в любом порядке, но после этого установившийся «случайно», по воле композитора, порядок (серия) мог варьироваться только по строгим законам классического контрапункта, то есть серия могла идти от конца к началу (ракоходный порядок), быть инверсированной по горизонтали и быть ракоходно-инверсированной. Плюс к этому можно было начинать серию от любого звука, сохраняя исходную структуру последовательности тонов и полутонов. Таким образом, в распоряжении композитора было 48 разновидностей серии, или суперзвуков [Гершкович 1973]. Этот тип музыки стали называть композицией на основе 12 тонов, или додекафонией (о связи додекафонии с общим развитием венской культуры начала века, в частности, с «Трактатом» Витгенштейна см. книгу [Janic-Toulmen 1973]).
Противоположный, неомифологический путь развития музыки был положен в основу творчества композиторов — представителей европейского музыкального неоклассицизма, в первую очередь, И. Ф. Стравинского. Его произведения неоклассицистического периода строятся как система цитат, подсвечивающих основной музыкальный сюжет. Так музыкальная структура одного из известнейших произведений Стравинского «История солдата» строится как варьирование русских народных мотивов скоморошьего склада, отзвуков бытовых напевов, предвестий джаза (танго, рэгтайм), помпезных военных маршей и протестантского хорала [Друскин 1973].
Разумеется, не следует думать, что эти два противоположных механизма не имели смычек. Феномен венского экспрессионизма (как показали исследования [Janic-Toulmen 1973, Руднев 1997а] и как будет показано ниже в главе 4, имеющий к Витгенштейну непосредственное отношение, в целом является редукционистским — его суть в том, что он деформирует объект изображения путем доведения до абсурда именно наиболее закономерные его черты (особенно это характерно для творчества Франца Кафки). Но, тем не менее, экспрессионистский текст полон скрытых или явных неомифологических черт (у того же Кафки — см. [Мелетинский
