Если первый путь предполагает выделение из старой системы одного ее среза и его культивирование, то второй путь, наоборот, предполагает представление старой системы как одного среза новой системы, как ее частный случай. Например, в релятивистской физике Эйнштейна традиционная физика Ньютона является частным случаем более общих закономерностей. Этот второй путь мы называем культурной верлибризацией (верлибр — это стиховая система, которая строится из «осколков»-цитат из всех предшествующих метрических систем). Верлибризация была процессом достаточно универсальным, захватывающим не только физику, но и искусство. Здесь уместно ввести также понятие «неомифологизм», — сам термин получил распространение после выхода книги Е. М. Мелетинского «Поэтика мифа» [Мелетинский 1976 (2-е изд. — 1996)]. Неомифологизм — это такое художественное и философское мировоззрение, когда основное содержание текста получает дополнительную систему «подсветок», аналогий, почерпнутых либо из традиционной мифологии (наиболее яркое произведение неомифологизма в этом смысле «Улисс» Джойса), или из народных легенд («Доктор Фаустус» Томаса Манна), или из предшествующей городской и литературной мифологии («Петербург» Андрея Белого).
Наиболее явственно, так сказать, в наиболее чистом виде, эти две противоположные тенденции прослеживаются на примере истории развития музыкального искусства конца XIX — начала XX вв. (что имеет непосредственное отношение к творчеству Витгенштейна не только потому, что он был меломан, но и потому, что одна из этих линий, о которой мы будем говорить, родственна ему историко-генетически; кроме того, композицию «Трактата» связывают с музыкальным построением — конечно, логаэдического типа).
Так вот, в конце XIX века в развитии европейской музыки также происходил кризис. Классическая система противопоставления минора и мажора (диатоника), то есть принцип, согласно которому из 12 полутонов европейского темперированного строя в композиции выбирался только определенный набор из семи полутонов (тональность), эта система была сильно расшатана романтическим музыкальным искусством. Композиторы стали позволять себе все более смелые модуляции (переходы из одной тональности в другую), так что к началу XX века стало возможным употреблять в композиции все 12 полутонов [Веберн 1972], что было равносильно краху диатоники и музыкальной системы вообще, потому что для того, чтобы система могла существовать, необходимы запреты, правила. Вообще любую систему, в частности, культуру, можно определить как систему норм и запретов
