) практически не вмешивался в ход заседания»
[McGuinnes: 144].Что же это за странная философия, которая представляет собой «совокупность всех примитивных предложений, которые приняты без доказательства разными науками»? По сути дела, здесь в свернутом виде содержится доктрина логического позитивизма, которая подробно будет развита в 1920-е годы Венским логическим кружком на основе идей витгенштейновского «Логико-философского трактата». Действительно, в одной из последних максим «Трактата» говорится нечто близкое тому, как определялась философия в докладе 1912 года:
6.53 Корректным методом Философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что можно сказать, то есть кроме естественнонаучных Пропозиций — то есть того, что не имеет с Философией ничего общего, — и тогда всегда, когда кто-то другой захочет сказать нечто метафизическое, указывать ему на то, что он в своих Пропозициях не снабдил никаким Значением некоторые Знаки. Этот метод был бы для другого неудовлетворителен: у него не было бы чувства, что мы учим его Философии, — но все же он единственный строго корректен.
Эту программу, конечно, нельзя воспринимать как реалистическую. Во-первых, в естественнонаучных пропозициях зачастую содержится очень много метафизики, например, у И. Ньютона, Г. В. Лейбница, любимых Витгенштейном Г. Герца и Л. Больцмана, не говоря уже о Н. Боре и В. Гейзенберге. Можно ли эту программу воспринимать как корректный метод обучения кого-либо философии, хотя бы даже философии «Трактата»? Пожалуй что нет. В «Трактате» мы найдем много метафизических высказываний. На ближайших же страницах: «Этика трансцендентна…», «Бог не обнаруживает себя в Мире» и т. д. Во-вторых, естественные науки, о которых говорит Витгенштейн, вовсе не так просты. Физика XX века вообще не может существовать без своих метафизических оснований. Так же как и физика и астрономия Галилея, общая теория относительности, второе начало термодинамики и т. д. — все это равным образом и физические и метафизические доктрины. Витгенштейн сводил философию к философской логике. Как общефилософская стратегия этот метод, давший несколько интереснейших работ, среди которых такие шедевры, как «Логический синтаксис языка» Р. Карнапа [Carnap 1936], очень быстро себя исчерпал (подробно см главу 6). Но как метод логической семантики он оказался весьма плодотворен в той ее линии, которую представляли Р. Карнап, У. Куайн и отчасти Г. Рейхенбах, а затем их преемники и критики: Г. фон Вригт, Я. Хинтикка, С. Крипке, Д. Скотт, Р. Монтегю и другие замечательные философы-аналитики и логики XX века.
