Как-то они заговорили о романе Диккенса «Дэвид Коперфильд». Витгенштейн утверждал, что Коперфильд был неправ, порвав со своим другом Стирфордом за то, что тот соблазнил Эмили. Рассел возразил, что он поступил бы точно так же. Это причинило Витгенштейну боль, он просто не мог поверить в это. По его мнению, надо быть верным по отношению к своему другу и, что бы он ни сделал, продолжать любить его.
8 марта 1912 года (Рассел — леди Оттолине): Витгенштейн мне нравится все больше и больше. У него прирожденная страсть к теоретизированию. Это редкая склонность и всегда приятно обнаружить ее в ком-либо. Он не хочет доказывать то или это, он хочет обнаружить, как выглядят вещи на самом деле.
16 марта: Витгенштейн чрезвычайно возбужден: его увлеченность философией превышает мою; его интеллектуальная лавина заставляет меня казаться себе маленьким снежком. Его интеллектуальная страсть — высшего уровня, это заставляет меня любить его. Его характер — такой же, как характер художника, — интуитивный и зависящий от настроения. Он говорит, что каждое утро начинает работу с надеждой и кончает каждый вечер с отчаянием [McGuinnes 1988: 15].
Витгенштейн позволял себе критиковать Рассела. Когда тот писал статью «Материя», Витгенштейн сказал, что глупо писать о том, чего нет. Книгу же Рассела (написанную популярно) «Проблемы философии» он назвал дешевым бульварным бестселлером (a shilling shocker). Рассел до поры до времени терпел все это, прощая Витгенштейну его выходки за его удивительный талант, страсть к философии и за то, что Витгенштейн был единственным человеком, который так глубоко проникал в мучившие его научные проблемы, что подчас не отделял их от своих, также мучивших его, нравственных проблем.
Однажды я сказал ему: «Ты думаешь о логике или о своих грехах?» — «О том и о другом», — ответил он и продолжал свои расхаживания. Мне не хотелось думать, что наступает время для сна, так как мне казалось вполне вероятным, что, покинув меня, он наложит на себя руки [Monk: 93].
Так или иначе, когда летом 1912 года в Кембридж навестить брата приехала Мининг, Рассел сказал свою знаменитую фразу. Мининг рассказывает об этом в своих воспоминаниях так:
Людвиг и я были приглашены на чай к Расселу в его прекрасные апартаменты в Кембридже. Я все еще вижу внутренним взором громоздкие книжные полки, которыми были покрыты все стены, окна в старинном стиле с превосходными пропорционально сделанными поперечниками. Вдруг Рассел сказал мне: «Мы ожидаем, что следующий значительный шаг в философии будет сделан вашим братом». Услышать такое было для меня столь экстраординарным, что на секунду я буквально окаменела. Людвиг был на пятнадцать лет моложе меня. Я все еще думала о нем просто как о молодом человеке, студенте. С тех пор я никогда не забываю этой минуты
