Скорее, это форма смерти?! Но смерть не обладает формой, так как она — и это тоже одна из ключевых мыслей Витгенштейна — не является событием в жизни того человека, который умер.
Самоубийство безусловно является формой жизни, языковой игрой. Тот же Фрейд писал, что самоубийство — это послание тому, кто остается жить (покинувшей возлюбленной, отцу-деспоту), послание, которое содержит вполне определенное сообщение: «Я умру, но тебе от этого будет хуже» [Фрейд 1994с]. А ведь именно так произошло с Карлом Витгенштейном. Никаких сомнений не может вызвать тот факт, что именно трагические события с сыновьями пошатнули его здоровье. Ведь когда он умер в 1913 году, ему было всего 66 лет. Разве это возраст для сталелитейного магната?
Психоанализ был мощным фактором воздействия на стиль жизни. По контрасту с экстравертным и реалистическим XIX веком, XX век стал по преимуществу интровертным и аутистическим (первый термин принадлежит Карлу Густаву Юнгу, второй — Эугену Блейлеру [Юнг 1991, Блейлер 1927]).
Мы очень мало знаем о детстве Людвига, нам ничего не известно о его детской интимной жизни — во фрейдовском смысле. Можно лишь с некоторой долей определенности сказать, что мать и отец играли в его жизни гораздо меньшую роль, чем младший брат Пауль, товарищ по играм и соперник, и сестры Мининг и Маргарет: первая (das gnädige Fräulein) всячески его хранила и оберегала; вторая — активно занималась его интеллектуальным и эмоциональным развитием.
Витгенштейн был гомосексуалистом, что тоже не могло не наложить отпечатка на его детство, хотя в детстве он, разумеется, не понимал этого. Это достаточно глубоко хранилось в его бессознательном (die Bewusstlosigkeit) — слово, «словечко» из психоаналитического лексикона, которое появилось и вошло в употребление в 1900-е годы, в молодые годы Людвига. Лишь учтя постоянный мотив одиночества и поиска друга, мы прольем некоторый свет на его интимные проблемы.
Надо сказать, что для своего возраста (то есть для первых 20 лет жизни) Витгенштейн переменил много культурных пространств, а ведь каждый город — это особая, неповторимая и, особенно для чужака, на первых порах тягостная форма жизни. К счастью для Людвига, каждый новый город был «успешнее» (пользуясь «словечком» из другого лексикона, из созданной в 1940-е годы под влиянием поздних идей Витгенштейна так называемой теории речевых актов, о которой мы неоднократно будем говорить в этой книге): в Берлине он был более счастлив, чем в Линце; в Манчестере, хотя он и утверждал, что был несчастлив, он нашел друга, Уильяма Экклза, и впервые почувствовал смутные очертания своей будущей специальности, если, конечно, философию можно назвать специальностью (скажем по-другому — профессии, ведь профессия — это то, при помощи чего человек зарабатывает себе на хлеб, а Витгенштейн зарабатывал, преподавая философию в Тринити-колледже, в Кембридже).
