— Завянь, — велел длинный усатый опер и накатил мне по почкам. — А то мы тебя огорчим.
Я завял и по дороге к РОВД не сказал больше ни слова. А разлепил рот, лишь когда втолкнули в кабинет к следаку и приземлили на табурет. Следак оказался тот самый, к которому меня тягали на допросы после Славкиной смерти.
— Здравия желаю, гражданин начальничек, — подпустил я блатных папашиных интонаций. — За что безвинного повязали?
— Знаешь этого парня? — вместо ответа протянул фотографию следак.
Я вгляделся, и на душе у меня полегчало. Я-то был уверен, что задержан, потому что повязали Прыща и теперь мне предстоят очные ставки с ним, а потом и срок.
— Ну, знаю, — буркнул я. — Гулял с ним на днях в кабаке. Зовут Игорем.
— Понятно, — следак подался ко мне. — Теперь рассказывай, за что его пришил, гнида!
Сутки меня мариновали в камере, где карзубый чмырь, явная мусорская наседка, занудно уговаривал признать вину, потому что один хрен расколют. Достал так, что я собирался уже его поуродовать, но не успел. Вертухаи сдёрнули меня с нар и вновь потащили на допрос. На стуле для посетителей напротив следака сидела Марка.
— Подтверждаю, — сказала она, едва меня усадили на табурет. — Весь вечер он провёл со мной. И всю ночь.
— И что вы делали? — ехидно спросил следак.
Марка хмыкнула.
— Что-что. Трахались. Где я должна расписаться?
Меня выпустили под подписку о невыезде, Марка вызвала «убер».
— Есть хочешь? — спросила она, едва мы переступили порог.
— А то. Ты как узнала, что я на нарах?
— Мент знакомый шепнул. Утром я посадила Жанну в самолёт, Стас. В Берлине её встретят. Знаешь, квартира будто бы опустела… Ладно, пойдём, накормлю.
— Мне нужно выпить. Водка есть?
— Есть. Но лучше бы ты перетерпел.
Я удивлённо уставился на неё.
— Почему?
Марка не ответила. Я пожал плечами, и мы двинулись на кухню. Там, на стене, висели Жаннины фотографии, которых позавчера ещё не было. Много, с десяток, без всякого инвалидного кресла. Улыбающаяся Жанна, смеющаяся, хмурящаяся, насупленная, вновь улыбающаяся.
— Всё обойдётся, — сказал я. — Вот увидишь.
Марка всхлипнула, уткнулась мне в грудь и заревела навзрыд. Я держал её за плечи, бубнил что-то бессвязное и утешительное, а сам во все глаза глядел на последнюю фотографию, слева, в стороне от остальных.
— Кто это? — спросил я, когда Марка отревела.
— Это… — она шмыгнула носом. — Помнишь, я рассказывала? Это психолог, та самая, что помогла мне. И Жанне тоже. Она фактически и свела нас. А что? Почему ты спрашиваешь?
