— Послушай, это же просто обувь… — предприняла я последнюю попытку, изо всех сил удерживая Виталю, своё третье «я», не позволяя ему захватить доминацию. — У меня великовата ступня.
— Мало ли, что ступня. Баба должна быть бабой. А то сначала брюки, потом рубахи, а потом двойное дилдо, для себя и подружки. Что, сучка, скажешь, ни разу не баловалась? А в буфете силиконовый елдак держишь запросто так? Думаешь, я его не видел? Мужика тебе мало, курва? Мало, да?
Я бессильно уронила руки и выпустила на волю Виталю. Я перестала быть собой, но это стало уже не важно.
Я проморгался, пришёл в себя и с ходу ввинтился в Викины мозги. Выдавил её из них, вышвырнул прочь.
Низкорослый кривоногий качок вовсю распылялся по поводу озабоченных баб. Затем отрыгнул оскорбление. Мудила думал, что оскорбил безобидную смазливую тёлочку. Он ошибался, гнидёныш. Он оскорбил меня!
Я подобрался. Козлик решил, что крутой, и знать ничего не знал о настоящих крутых мужиках. Я почувствовал, как напряглись мышцы. Заточка скользнула из рукава в ладонь.
— Вика, что с тобой?
— Все хорошо, милый, — сладеньким голоском пропел я. — Пошли, я тебе кое-что покажу.
Качок масляно улыбался. Меня уже распирало от ярости, колотило, я едва сдерживался.
— Сюда, милый, — я кивнул в сторону подвала.
— Девчулю на экстрим потянуло, — ухмыльнулся качок и нырнул в дверной проём.
— Точно, — уже не меняя голос, ответил я и прыгнул вслед. — На экстрим.
Заточка вошла в него сзади, пробила печень. Я хакнул, выдернул её и всадил вновь — в падающее тело, наискось, под ребро.
Сейчас я был спокоен и методичен — торопиться было некуда, люди сторонились этой расселенной двухэтажки, так что я мог в кои-то веки все сделать медленно, вдумчиво и красиво. Во мне больше не клокотала бешеная, удушающая ярость, осталось лишь холодное любопытство.
Я вышиб качку передние зубы обломком кирпича. Слегка придушил, чтоб не орал, приспустил ему штаны и достал из Викиной сумочки скальпель. Отрезал яйца, отбросил их в сторону, затем отсёк член. Он был хорош, просто на зависть. Я вогнал в член валявшийся неподалёку гвоздь и на совесть оттрахал качка в рот, затем перевернул его на живот и поимел в жопу.
Через полчаса клиент обгадился и минуту спустя издох. Рановато, конечно — резать по живому намного любопытнее, чем по дохлому. Но делать было нечего — я вздохнул и стал резать.
8. Стас
Мусора взяли меня на рассвете, тёпленького.
— За что? — огрызался я, пока они волокли меня к мусоровозке. — Я ничего не сделал.
