Харузин беспомощно тряс Наташу за плечи, а она все орала и орала, надсаживаясь. Наконец он выпустил ее, зачерпнул ковшом холодной воды и окатил Гвэрлум. Та закашлялась, подавилась — замолчала.
— Сядь! — крикнул на нее Сергей. — Что ты, в самом деле! Сядь! Мертвецов не видела?
— Это я, я, я… — содрогаясь всем телом, она повалилась на лавку, на которой только что спал Авдей. — Это все я! Он бы поправился! Это я, я…
— Заладила — «я»! — Харузин сердился все сильнее, в основном от нелепости и неуместной «патетичности» ситуации. — При чем тут ты? Умер Андрей, он был воином — отошел с миром, что тут поделаешь…
— Не с миром! — крикнула Наташа, глядя на побратима едва ли не с ненавистью. — В том-то и дело! Я его убила!
Эльвэнильдо повертел пальцем у виска и повернулся к Лавру. А тот внезапно изменился. Из тихого да ласкового сделался подобранным, хищным. Как будто дикое детство, проведенное в лесах, с отцом-разбойником, проступило в кротких чертах волоколамского инока.
— Что она говорит? — спросил Лавр.
— Ерунду всякую… — отмахнулся Эльвэнильдо.
— Повтори, что она сейчас сказала, — велел Лавр, чуть повысив голос.
Эльвэнильдо удивленно взглянул на него. Да, Лаврентий теперь другой. Такому, пожалуй, не ответить — себе дороже.
— Она сказала, что убила боярина, — нехотя проговорил Эльвэнильдо. — Говорю тебе, бред. Испугалась, наверное. Не всякий день у тебя на глазах человек помирает.
И Харузин старательно перекрестился. («Двоеперстие! Не забыть! — приказал он себе при этом. — До Никоновой реформы, Аввакума и боярыни Морозовой еще много-много лет!»)
Лаврентий покинул мертвого боярина, встал с постели и приблизился к Наташе. Она испуганно подняла голову.
— Скажи мне, что случилось, — потребовал Лавр. — Мне скажи, никому больше. Ну!
Глядя в эти властные глаза, Гвэрлум сдалась.
— Я… Подала ему питье… — пролепетала она. — А он… умер.
— Питье! — крикнул Авдей хрипло. — Она ему отраву подала! Ну, ведьма, скажи, что не так? А куда ты шастала, стерва? Я все видел! Шастала по ночам! С этой бедовой дурой, с Сольмирой. Куда она тебя таскала, а?
— Авдей, — повернулся к слуге Лавр, — я тебе вот что скажу. Ты пока выйди. Посиди где-нибудь один. Ты помолись. Ладно? Я тебе обещаю, боярин твой без призора не останется.
— А вы тут все заодно! — разъярился пуще прежнего Авдей. Он вскочил, метнулся к Лавру и Харузину с кулаками. — Я вас насквозь вижу! Вы и затеяли боярина моего извести! И девку эту подучили! Ну, разве не так?
