Внезапно Гвэрлум содрогнулась и покрылась холодным потом. Ей показалось, что ожили древесные стволы. Однако это были не деревья, а люди, которые до поры таились за стволами. Теперь они выступили вперед, такие же обнаженные, как Гвэрлум. Она украдкой принялась рассматривать их.
Здесь было трое мужчин и шесть женщин. Все — немолодые и некрасивые, с чахлыми, обвисшими телами. Волосы у них подмышками — у кого не вылезли — свисали жирными сосульками. Старухи распустили косы и украсили себя венками. Они окружили Гвэрлум и принялись петь — как пела Сольмира в первый день, когда они с Наташей появились на этой поляне. Глухое, утробное пение отзывалось в Наташином теле, заставляло ее содрогаться от ужаса и вместе с тем — плотского желания. Никогда ей так сильно не хотелось отдаться мужчине, как в эти минуты.
И наконец это случилось. Сперва один, а затем и второй из присутствующих мужчин набросился на Гвэрлум и овладел ею прямо на траве. Наташа кричала и стонала от наслаждения, к которому примешивались ужас, боль и невыразимый стыд. В глубине души она отдавала себе полный отчет в том, что сейчас творится нечто совершенно несообразное.
Она не должна этого делать! Но тень Флора мелькнула совсем бледная в ее мыслях — и тотчас растворилась среди берез и чужих, оскаленных от сладострастия лиц. Чьи-то шершавые руки тискали и мяли ее, она видела над собой расставленные колени и обвисшие груди. На нее накинулась вся стая. Она так и подумала — «стая», как про животных. И вдруг, прогнув спину и уставив острую девичью грудь в небо, запела сама — запела утробой, как окружившие ее люди, страшно, на низкой ноте, которая тянулась до бесконечности.
Клубок из обнаженных человеческих тел распался. Пожега с кнутом в руке разгоняла собравшихся, крича на них, как на разбегающийся скот, а мальчишка Хотеславец, тоже обнаженный, с остреньким выпирающим горбиком, скакал рядом на четвереньках, лаял и заливался визгливым хохотом.
Гвэрлум приподнялась на локтях. Пена засыхала у нее в углах губ. Она не понимала, что с ней происходит.
Теперь она куда лучше видела в темноте, чем раньше. Высокая старуха с кнутом в руке глядела на нее надменно и чуть насмешливо. Мальчишка тянул себя за уд и глупо ухмылялся. Прочие разбегались — их фигуры скрывались между деревьями, точно между зубами распахнутой пасти великана.
Ночь пожрала их и не оставила и следа. Гвэрлум поднялась, нашла свою одежду, натянула юбку, блузу, взялась за покрывало.
