— Ливонцы, — махнул рукой Флор. — Ну их…
— Бывает, и наши гибнут… На «Курске» почти двести ребят военных моряков, — сказал Вадим чуть более патетически, чем собирался изначально. Он чувствовал себя почему-то причастным героизму и трагической гибели моряков. — Потом икону написали. «Курская-Коренная» Богоматерь.
Флор молча перекрестился. «Двоеперстие», — опять напомнил себе Вершков. Он внимательно следил за этими деталями, чтобы не выглядеть совсем уж белой вороной.
— Эта ведь старая икона, да? — продолжал Вершков. — Ну, ее немного по-новому написали. По полям… то есть, сбоку… вроде рамки — там портреты всех погибших. Кстати, несколько человек были татары. Кажется.
— Казань теперь наша, — сказал Флор. — И ребята из Казани — тоже наши. Ничего удивительного, что они за Россию погибли.
Флор тоже был патетичен, но как-то по-другому. Спокойнее, что ли. Органичнее. Беседу завершили, вновь осенив себя крестом и возблагодарив Николая Угодника, Божью Матерь и святую Анну за то, что целы остались. Лисель изорвало и клочья, но остальные удалось спасти.
Треснула фок-мачта, что установил Флор с сожалением. Придется заменять. Плохо, что случилось это посреди плавания. С другой стороны, все могло обернуться куда хуже.
Англичанина, однако, нигде не было видно.
* * *
Тем же вечером, когда корабль более-менее пришел в себя после бури и Флор выровнял курс, собрались на палубе принимать важное решение.
Животко вылез наконец из трюма. Был он бледно-зеленый, исхудавший за несколько часов так, словно его неделю голодом морили. Вокруг не глядел, упорно разглядывая доски у себя под ногами, и трясся. Флор велел ему сидеть и самолично подал мальцу чарку вина.
— Дело, ребята, вот какое, — заговорил судовладелец, оглядывая свою мокрую, растрепанную команду. — Англичанин наш пропал.
— Стало быть, спор-то мы выиграли, — заметил дядя Ляпун. — Говорил я, что на Бражникова надежда маленькая. Он ведь, Бражников, какой? Он все лучше всех знает. Я ведь плавал с ним. Англичанин-то, Крофилд, — человек умный, у него компас есть, астролябия, карты начерченные. Я такую карту раз видал — ну, братцы, это полная смерть! То есть, гибель! Все там показано, каждый кубас. А этот Бражников — лисоватый он мужчина, вот что. Англичанин корабль по-своему ведет, по картам, а как встанет Бражников к рулю — все по-своему переиначивает. Он ведь, Бражников, умнее всех. Пропал Крофилд! — заключил дядя Ляпун, безнадежно махнув рукой.
