Он пытался шутить, но потом осознал, что ему стыдно. Неловко от столь плоского способа казаться «крутым» самому себе. «Перед кем выпендриваетесь, сэр? — обратил Вершков к себе укоризненные речи. — Это ведь хорошо, что у нас есть сосед. Это значит, что если мы разобьемся — не дай Бог! — то англичанин нас вытащит. Возможно. Если только он сам не того…»
В глубине души Вадим знал, что не погибнет. Ему казалось, что он поймет, когда настанет его час. Хотя на самом деле это и не так. «Свою пулю не слышишь», — говорил дедушка-фронтовик. Своя пуля летит прямо в тебя, она не свистит мимо уха.
— Ой, мама… — скулил Животко. — Ой, Господи… Неделька, забери меня отсюда…
— Не плачь, — сказал ему Вадим. — Буря, кажется, утихает.
Сильный громовой удар прямо над головой прозвучал так, словно все стихии мира объединились с единственной целью: опровергнуть оптимистическое утверждение Вершкова. Однако спустя миг Вадим понял, что корабль действительно качает меньше. Его наполнили ликование и гордость.
Они выдержали! Они устояли! В лютый шторм маленькая хрупкая кубара явила себя вполне жизнеспособной.
Боже, какие люди ходили по морям! И ни черта ведь не боялись! Отрывались от родных берегов. Неужели только ради одной прибыли? Вадим не хотел в это верить. Ни Флор, ни его соперник-англичанин не были похожи на людей, которых интересуют в жизни только деньги.
Риск, азарт, невероятный прилив адреналина в крови, когда человек оказывается один на один со стихией — вот это да. А деньги — дополнительное обстоятельство. Весьма приятное, конечно, но все-таки дополнительное.
— Вершков! — радостно встретил Вадима Флор на палубе. Судовладелец был мокрым с головы до ног. Слипшиеся пряди падали ему на глаза, вода стекала по вискам, как пот, но Флор даже не трудился стряхивать ее. Дождь еще шел, теперь уже спокойный и мелкий, но все равно какой-то сердитый. Тучи стали более жидкими, серыми, разреженными. Грозу уносило прочь, к новгородским берегам. На горизонте по-прежнему чернело, и оттуда вылетали бессильные молнии.
— Ужас, — сказал Вершков, оглядываясь.
Флор рассмеялся.
— Вот как мы плаваем, Вадим! У вас иначе?
— Я ходил когда-то по Ладоге, — вспомнил Вершков. — Из Петербурга. Знаешь, здорово… Когда выходишь из устья Невы в Ладогу — красиво. Огромное озеро. Оно ведь как море, коварное.
— Бывают крушения? — спросил Флор, чуть потемнев лицом. Видать, тоже что-то припомнилось ему насчет коварной Ладоги.
— Крушения — бывают… У нас корабли большие — и те тонут. Идут ко дну. Помню, как-то раз затонул паром «Эстония» — человек шестьсот погибло.
