Эту личину и надела на себя Сольмира, когда взялась ходить по северо-западу великой страны с рукодельной корзинкой в руке и тайной на сердце.
А Пожега обитала совсем неподалеку, в лесу, почти у самой окраины Новгорода.
Туда и направились женщины, улучив минуту и выбравшись из дома втайне. Уже сгущались сумерки; Новгород погружался в ночь. До вечерней зори ушли женщины. Лаврентий вел с Эльвэнильдо долгую богословскую беседу; Авдейка плакал в иконном углу — вымаливал барина у Богородицы; Андрей спал; Неделька — грешник! — с конюхом приголубливал второй штоф горькой настойки… Кому следить за тем, что делает Наталья? У нее и служанки-то не было. Дом у братьев холостяцкий, для женщины плохо приспособленный.
Пару раз Лаврентий задумывался: не попросить ли у Андрея сарацинскую пленницу, чтобы ходила за Натальей, но все как-то язык не поворачивался. Человек при смерти, а его об одолжениях просят. Лучше потом самим кого-нибудь подыскать. Сирот на свете много.
В лесу было куда темнее, чем на берегу Волхова, но Наташа храбро ступила вслед за Сольмирой на узкую тропинку. Деревья почти тотчас сомкнулись у них за спиной. Как будто пошли женщины в темную комнату и закрыли двери. В небе между высокими кронами деревьев начали уже зажигаться звезды. Они казались далекими, как будто Наташа смотрела на них из колодца. Там, на небе, шла своя жизнь, медленная и торжественная. И Наташа, шагая вслед за своей провожатой, думала об этом совершенно как князь Андрей Болконский на Аустерлицком поле.
Князь Андрей! Наташа!
Гвэрлум неожиданно вздрогнула, таким таинственным и даже роковым показалось ей вдруг это совпадение имен. Как Наташа Ростова пыталась спасти князя Андрея, уходящего от нее, от людского мира, от суеты и шума — в небытие, так и она, Гвэрлум, сейчас попробует сделать то же самое… «Господи! — взмолилась Наташа, поглядывая на звезды. — Позволь мне сделать это доброе дело!»
Сольмира как будто почувствовала обращение своей спутницы к Богу, потому что обернулась в тот же миг и сверкнула глазами.
— Скоро придем, — обещала она, улыбаясь. — Скоро ты познакомишься с Пожегой… Она тебя научит всему.
Наташа слабо улыбнулась в ответ.
Может быть, то, что она замыслила, — нехорошо? Но из художественной литературы Наташа Фирсова твердо усвоила: церковные запреты на травничество и ведовство — пережиток и суеверие, а сами травники — народные лекари, которые, вопреки всяким запретам, спасали людей.
В голове у Гвэрлум рисовались картинки: раненый воин в полотняной рубахе, прекрасная босая девушка с распущенными волосами находит его где-нибудь на болотах, куда он сумел уйти от врагов; затем — долгое исцеление от ран, ароматные травы, тихое кипение воды в очаге, женские руки, ласково трогающие воспаленные виски молодого мужчины… Ну и, конечно, любовь. Невозможная, но преодолевающая все преграды.
