— Ну, — насупился Бражников. — Твоя кравеель, конечно, хорошая, но и наши ребята не промах. Не корабль по морю плавает, а люди. Тут от тупой деревяшки мало что зависит.
Кроуфилд заметно обиделся.
— Мой кравеель — не тупая деревяшка, — объявил он. — Это твоя голова — тупая деревяшка, глупый басурман.
Бражников захохотал, однако штурвал продолжал держать твердо.
— Это ты басурман, а я-то православный, — сказал русский «пилот». — Вот что. Если ты такой умный, давай, догоняй Олсуфьича и предлагай ему свой спор. Я тебе без всякого спора говорю, что Флор тебя обгонит…
— Ну, у меня же русский «пилот», — напомнил Кроуфилд и выпустил в небо несколько извивающихся колец дыма.
* * *
Флор, конечно, заметил чужой корабль. Однако флаг на грот-мачте его несколько успокоил. Он видел, что судно торговое, и предполагал, что оно вышло из Новгорода. Тем не менее, несколько человек из команды Флора вооружились и приготовились в случае необходимости дать отпор. Силы, судя по всему, должны быть равны. Пушек на встреченном «купце» не было.
«Святая Анна» повернулась носом к ветру и начала дрейфовать. Кравеель быстро приближалась. Скоро можно было уже разглядеть весело раздутые паруса и носовую фигуру. В фас лицо женщины выглядело диковатым, терялось обаяние ее чеканного профиля и почти незаметны были красиво сбегающие по плечам локоны.
— Это «Екатерина», — сказал один из моряков.
Флор быстро повернулся к нему.
— Ты знаешь этот корабль?
— Английский, — сказал моряк. — Принадлежит какому-то рыжему… Погоди-ка, Олсуфьич, имя вспомню. Чудное… Крофилд. Точно, Крофилд.
— А, Кроуфилд! — обрадовался Флор. — Знаю его. Хороший моряк. Любит корабли и море, но больше всего, конечно, любит хорошую прибыль.
— Ну, это как мы все… — неопределенно протянул другой моряк.
Флор засмеялся, предвкушая встречу со старым знакомцем. Скоро от борта «Екатерины» отвалила шлюпка. Олсуфьич разглядел на веслах еще одного знакомца — Бражникова.
— Ну, ребята, держитесь! — воскликнул Флор. — Англичанин зачалил Тимофея.
— Какого Тимофея? Уж не Бражникова ли? — забеспокоился старый матрос, дядя Ляпун, которого бесконечно уважали на «Святой Анне», поскольку он выходил в море уже в те годы, когда остальные члены экипажа только-только учились ходить по земле, держась за мамкину юбку.
— Именно что Бражникова! — Флор махнул рукой. — Вон он, рожа красная.
— Ну, правда, держись! — сказал дядя Ляпун. — Бражников-то лучше всех из новгородских.
— Так уж и лучше! — обиделся Флор, преувеличенно хмурясь.
