Царь молился так:
— Всемилостивый убо Боже, молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех святых, и наших русских чудотворцев молитвами устроил мя земли сей царя, вождя и правителя, еже правити люди Твоя, в Православии неколебимом быти, еже спасти ми их от всех зол, находящих на ны, и всякие нужды их исполняти. Владыко, помози ми и избави плененных раб Твоих из руки поганых; воистину убо еси пастырь добрый, иже душу свою полагает за овцы.
…Говорил Андрей Палицкий, задыхаясь, — плох был, — а Наташа слышала не глухой голос больного, а звенящий, молодой голос царя Ивана, еще не Грозного, еще юного, накануне самого знаменитого своего подвига, взятия города Казани. И поражалась Гвэрлум тому, как легко слетает с уст Андрея эта молитва. Сколько сил сама Наташа потратила на то, чтобы, следуя за наставлениями Лаврентия, выучить Символ Веры, а эти старинные русские люди на память знали столько красивых, ладных слов!
Не сравнить с ролевиками, мучительно вытуживающими «куртуазные речи» из уст, привыкших к кратким периодам, перемежаемым беспомощными «типа», «а я тут такая». Ну вот как бы это звучало — «воистину пастырь типа добрый, который готов положить душу свою за овец или вроде того»…
Гвэрлум тихонько качнула головой, отгоняя неуместные мысли, и снова полилась в ее сознание быстрая, задыхающаяся речь Андрея, и перед глазами снова начали вставать картины, одна другой ярче и сильнее, словно написанные кистью художника — какого-нибудь Васнецова, к примеру…
…Сильное войско вышло к устью Свияги, где надлежало ставить новый город. Было это в двадцати верстах от проклятой Казани. Стены и церкви, уже срубленные, шли на кораблях по Волге из Углича, из вотчины Ушатых. Во главе московской рати были знатнейшие бояре — князь Булгаков, Данило Романович — брат царицы, бояре Морозов и Хабаров. Андрей Палицкий был с ними.
Из Мещеры навстречу московской рати вышла другая; из Нижнего Новгорода привел бойцов князь Оболенский, а из Вятки явился Бахтеяр Зюзин с казаками.
В коротких, яростных стычках у неприятеля русские отняли все перевозы на Волге и Каме и отрезали все пути сообщения для казанцев. Шестнадцатого мая на Круглой горе распустили русское знамя, белое с ликом Спаса Нерукотворного образа.
И таково чудесное свойство иконы, что, внесенная в мир, она обогащает его. На высоком стяге среди ратников Лик Нерукотворный взыграл среди ярких красок дивной природы, как солнце, загорелся посреди синего неба.
