— С гибелью твоих родителей?! Но это же…
— Да мне самой это совершенно не понятно. Но это так. Однако сама эта трагедия до сих пор остается для меня тайной за семью печатями. Хотя знай я точно все обстоятельства их гибели, мне, возможно, удалось бы понять и то, чем занят сейчас дед. Мне даже кажется, что и тематику своих нынешних исследований дед скрывает от меня именно потому, что не хочет, чтобы я узнала о каких-то деталях того, что случилось с папой и мамой. Но разве можно смириться с этим? Ведь, кроме всего прочего, не ровен час… Дедушка очень стар и очень болен. И что если вдруг не станет и его? Тогда так никто ничего и не узнает. И останутся лишь вздорные пересуды, которые не смолкают до сих пор. Сам дедушка ни разу пальцем не пошевелил, чтобы реабилитировать свое честное имя. Не сделает он этого и впредь. Я знаю, он слишком горд и упрям, чтобы что-то сказать или написать в свое оправдание. Но кто-то должен сделать это. Тетя, похоже, знает все или, по крайней мере, многое. Но она так же упряма, как и дед. К тому же у нее нет никакого специального образования, ей ли судить об истинной научной ценности проводимых дедом исследований? А я… Что могу сделать я, если от меня скрывают даже то, что произошло в тот страшный день? Но почему, почему они не хотят рассказать мне всей правды?! Почему заставляют мучиться этой кошмарной неизвестностью? Ведь все это время — столько долгих лет! — мне не с кем было даже поделиться своими переживаниями. Боже, как я была одинока среди, казалось бы, самых близких мне людей! — голос Инги прервался, на глазах показались слезы.
— Инга, милая, бедненькая моя девочка, — Никита обхватил ее сникшие, вздрагивающие плечи, прижался губами к мягким, пахнущим грозовою свежестью волосам, — сколько же пришлось тебе вынести, сколько пришлось перетерпеть! Но больше ты не будешь одинока. Я буду всегда с тобой. И уберегу тебя от любой неприятности, чего бы мне это ни стоило.
Она снова подняла на него глаза, легонько качнула головой:
— Ты будешь всегда со мной… А если тебе придется все-таки уехать?
— Тогда мы уедем вместе.
— Как это?
— Ну, если я вынужден буду уехать, то буду просить тебя… Нет, я буду сейчас, сию минуту просить тебя… — он с трудом перевел дыхание, словно взбираясь на отвесную скалу, и закончил тихим, вдруг охрипшим голосом: — Буду просить тебя стать моей женой.
— Что ты сказал?! — Инга вздрогнула, побледнела, растерянно заморгала.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Инга, — твердо повторил Никита.
