— Как не готова? Я сам просматривал работу и, как вы знаете, не сделал ни одного существенного замечания.
— Но ведь в проведении производственного эксперимента мне было отказано.
— Опять вы за свое! — болезненно поморщился Красильников. — Дался вам этот эксперимент! Не вы первый, не вы последний. Десятки лет наши аспиранты защищались без всякого производственного эксперимента и, слава Богу, давно кандидаты, а некоторые и доктора наук.
— Но вы сами настаивали на этом перед кафедрой.
— Я говорил только, что неплохо бы организовать такой эксперимент. Но вы видели, какая была реакция. К чему лезть на рожон? Защита есть защита. Лучше заручиться лишним десятком положительных голосов, чем заранее заполучить столько же потенциальных недоброжелателей. А если, как посоветовал Семен Григорьевич, мы изменим название работы и заявленную нами главную цель исследования, то никто из членов совета и не догадается, что нужен был какой-то производственный эксперимент. Вот давайте сейчас и подумаем, как это лучше сделать.
«Так вот для чего понадобился шефу этот «конфиденциальный» разговор, — догадался Никита, — старые зубры просто заставили его уговорить меня отказаться от производственного эксперимента. Плохо же они меня знают!»
— Нет, Леонид Федорович, — упрямо тряхнул он головой, — я сказал, что ни названия темы, ни формулировки главной задачи менять не буду.
— Ну, это верх упрямства! — воскликнул, теряя терпение, Красильников. — Вы что, не хотите стать кандидатом? Глупая мальчишеская амбиция вам дороже ученой степени?
— Нет, почему же, ученая степень мне нужна.
— Тогда как понять ваше поведение? Позавчера вы чуть не восстановили против себя всю кафедру. Недавно, как стало мне известно, демонстративно, в вызывающей форме отказались выполнить какую-то пустячную просьбу профессора Строева.
— Вам и об этом доложили? — зло усмехнулся Никита.
— Что значит доложили? Профессора общаются друг с другом, это естественно.
— И сообща проваливают на защите им неугодных?
— Стыдитесь, Гамов! Я хотел вам лишь добра. А вы…
— А я не дал вам возможности даже выполнить то, к чему принудили вас Разин и компания?
— Ну, хватит, Гамов! Вы переступаете всякие границы. Больше мне нечего сказать вам.
— Простите, Леонид Федорович, но мне жаль вас. До свидания. — Никита встал и направился к двери. Он понимал, что теряет последнюю возможность на успешную защиту диссертации. Но поступить иначе он не мог: лучше потерять любую возможность, чем уважение к себе.
