И тогда поднимается Дядюкин. Коммунист. Командир отделения.
— В ответ на прорыв отделение объявляет себя ударным.
В ответ на прорыв рота отлично выполнила четвертое упражнение стрельб, заняв первое место в полку.
Одногодичник Леплавк (комсомолец, окончил консерваторию), один из спавших в карауле, выбил 48 очков из 50 возможных. В ответ на прорыв всколыхнулась рота. Вышли газеты — ротная и взводная, шли бойцы на ученье с лозунгом «смыть пятно».
Стал ударным первый взвод. Шли к званию ударных и остальные взводы.
Рота «смывала пятно».
1
Чтобы заслужить взводу высокое звание ударного, нужно многое.
Нужно иметь высокую дисциплину, крепкое политико-моральное состояние, отлично выполнять тактические задания, стрельбы.
Нужно, чтобы каждый боец взвода был действительным ударником.
Словом, ударный взвод — это взвод «на сто», «на большой палец», «на-ять», «на сто богов», взвод, которым гордится рота, которому смело доверяют выполнение самых ответственных задач, который ставят в пример.
* * *
Взвод Дремова.
— Злые пулеметчики, — как говорят они о себе.
Командир взвода — Дремов, высокий, большерукий, длинноногий, улыбка во все широкое, крупное лицо. Первый год командует взводом. Рубаха его, как и у бойцов, выпрела от пота, кое-где порвалась; он наскоро починил ее, и все же она трещит на его большом, широком туловище.
— Наш командир — боевой, — говорят о нем «злые пулеметчики». — Он сам гору свернет, а не то что…
И ребята во взводе — один к одному.
— Дюжие ребята, — восхищается Дремов, — любой из них возьмет пулемет в руки, как игрушку, машина дрожит.
В первые дни марша во взводе случилось несчастье: двое бойцов заболели. Всполошился взвод. Пошел галдеж.
— Это оттого, что воду без дисциплины пили.
— Говорят им, а они не слушаются. Вот и вышло.
Тогда родился лозунг: «Беречь здоровье взвода». Пей меньше воды, слушай, что тебе говорят.
«Водное соревнование» охватило весь взвод. Ревностно смотрели друг за другом. Пересохла у Черскова глотка — за весь марш один раз только и напился. Пить охота, губы трескаются, но… договор.
— Дойду, — уныло бубнит Черсков и идет мимо перебегающих дорогу холодных ручейков.
Больше больных не было. Но уже другое волновало взвод. На тропе свалилась в обрыв лошадь.
— У нас во взводе, наша лошадь, да позор нам на веки вечные!
— Коноводов к ответу!
Пришли коноводы, хмурые, виноватые:
— Наша вина!
— Наша вина, — сказали они всему взводу и добавили: — Больше не будет.
