Вот военный. Не тот, мухинский, а другой… Готовый к боям, с тремя шпалами в петлицах, кадровый советский командир. Он готов к войне, к защите Родины.
Вот мальчик. Курносый, зло прищуренные глаза. Чувствуется, подбородок дрожит. Наверное, его обидели или сказали: «Нельзя!»
Еще лица, еще образы, мысли, тревога…
Андрей все понимал и завидовал, и все гадал: как же она, слепая, видит лучше, чем тысяча зрячих, вместе взятых?!
Они, молодые художники, пришли вместе с заслуженным деятелем искусств к ней домой. Поздравили ее. Скульптор, маленькая, седенькая, слепая женщина, принялась всех угощать сдобой и замысловатыми домашними пирожками; кто-то поставил большой чайник на электроплитку, а Андрей все тянулся куда-то, где должна быть ее мастерская. Ну да, вот она — в чулане, около кухни, в котором он мельком в просвете двери увидел другие ее труды!
Они все вошли в мастерскую. Там было много оконченных скульптур, но еще больше только начатых или брошенных.
Андрей все ходил и тихо спрашивал:
— Смотрите!.. А что это?..
В грубо сколоченном из досок корыте насыпан песок, рядом — глыбами засохшая глина, над нею капающий водопроводный кран, некрепко завернутый, и в середине чулана обвязанная мокрыми тряпками грудь и голова… кто и что это?
Андрей взглянул на женщину с золотыми пышными волосами, закрученными на затылке в косы. Она была похожа на скульптора, но совсем молодая. С усмешкой раскрывала она тайны, знакомые только увлеченному художнику.
Андрей, всматриваясь в ее лицо, залюбовался ею, и, когда ее зеленые чистые глаза встретились с его взглядом, они подали друг другу руки и познакомились. Это была Елена.
Он, конечно, как и все, ел сдобу и пирожки и пил коричневый душистый краснодарский чай у нее в доме, сидел на стуле с расшатанной ножкой, как на иголках, и все время не мог понять, отгадать, чему радоваться: настоящему реалистическому искусству слепой художницы-скульптора или знакомству с ее младшей сестрой, Еленой, красивой и недоступной учительницей истории в старших классах.
Она с таким волнением говорила о своей работе в школе, педагогике, о том, что ей не нравятся учебники по истории! Ведь это надо подумать, она говорит такое: «Педагоги-историки — несчастные люди… Я бы запретила до восьмого класса преподавать «Древний мир» и «Средние века». Я бы начала с истории нашей страны… А теперь, сейчас, на конкретных примерах, на сравнениях, легко убеждала бы, какой стала наша Родина. Ведь история, я имею в виду жизнь, каждый год здорово меняется. А мертвые учебники о древности мы просто зубрим сейчас на уроках, и ученики, наши граждане, зубрят… Больно все это!»
