— Это мне приснилось, — потянувшись, зевнул Василий и надел на голову старую, замызганную папаху, будто мальчишки поиграли ею в футбол.
— Приснилось мне это, Хабирова!
Все засобирались выходить. Отдых закончился. Нинка напоследок бросила, обращаясь к пастуху:
— Ты вот Грушу быстро за генерала спихнул. Себе почему не оставил? Себя почему во сне обидел?
— Опоздал… — растянул Василий и полуобнял Грушу.
— На земле не опоздал вот. Сразу проснулся!
Все засмеялись, выходя из будки на песок, к реке.
— Ладно, ладно… — пробормотал Василий и, подпрыгивая, ловко, молодцевато вымахнул на седло, тронул бока лошади ногами.
…Старый тополь покрывал свисающими мокрыми ветвями крышу просторного дома, в котором находилось правление колхоза и клуб. Нинка подошла к крыльцу и постояла немного. У крыльца молчал грузовик, груженный бочками с солидолом, накрепко перевязанными канатами. Под тополем кто-то спал в комбинезоне, разметав по траве руки. Наверное, шофер. Рядом сидела толстая и рябая в платках баба и баюкала орущего малайку, раскрывая рот, как рыба, которой не хватает воздуха. Не здешняя… Вот едет в такую жару куда-то, к себе домой. В тени под навесом, как глыба синего неба, стояла сверкающая, красивая, словно большая игрушка, легковая машина. Нинка полюбовалась ею и со вздохом пожалела, что ни разу в жизни на такой игрушке не каталась.
Из раскрытых окон тянулся голубой табачный дым и на всю пустынную деревню раздавался басовый резкий крик председателя. Значит, он дома, на месте. Нинка почистила тапочки, оправила и застегнула жакетик и быстро вбежала по сухим поющим ступенькам крыльца.
Дубинин, бритоголовый, весь красный, в широкой клетчатой рубахе с раскрытым воротом, ругал кого-то по телефону. Не отрываясь от телефона, он поднял на Нинку глаза, прищурился, указал кивком на стул у окна, где за столом, отвернувшись к окну, молча сидел длинный худой бухгалтер и раскуривал трубку, зажав ее в кулак.
Нинка не стала садиться рядом с бухгалтером. Она не любила глухонемого. От него никогда ничего не добьешься, и нужно писать записки, чтобы он понял, что нужно. На нее бухгалтер даже не обернулся. Дубинин крикнул в трубку: «Все!» — подержал ее задумчиво и осторожно опустил на рычаг.
— Ну, здравствуй, Нина Хабирова, здравствуй! Давай присаживайся ко мне поближе. Знаю, знаю, зачем пришла.
«Все ему скажу. Все! Опять начнет хвалить, обещать, снова проводит до двери и скажет на прощанье: заходи всегда, в случае чего. Ну как на него обидишься?»
