Питерец миновал лесную биржу Максимова, протиснулся сквозь толпу на станции Ростов-пристань (тут его едва не переехал драгиль[18] с полным возом сырых кож), обогнул пароходные кассы и новые корпуса водопровода. Толчея не прекращалась. От криков людей уже шумело в ушах. Это еще зерно не поспело, подумал Алексей Николаевич; в августе тут станет как в психушке… Он оставил позади огромный двор завода Пастухова, затем железнодорожные пакгаузы — и вдруг оказался перед хозяйством Елпидифора Трофимовича Парамонова. Пять каменных амбаров выстроились в ряд перед пристанью, за ними возвышался гигантский корпус паровой мельницы с дымящейся трубой, в глубине краснели двухэтажные казармы и еще какие-то здания. А прямо напротив амбаров стоял тот самый рефулер «Федор Солодов», который сыщик недавно разглядывал в окно. Что он тут делает? До набережной Нахичевани еще не меньше версты.
Землечерпалка между тем дымила, тряслась и изрыгала на берег горы мокрого речного песка. Вдруг что-то треснуло, хрюкнуло, и шум мотора прекратился. На «Солодове» выругались, парень в тельняшке побежал к началу рукава.
— Опять в приемный ящик мусор попал, — весело пояснил сыщику стоявший рядом мастеровой в щегольском картузе. — Теперь чистить будут. Сколько тут этого хавоза — страсть! Чего только нет: и тележные колеса, и якоря, и даже двухпудовую гирю утром выловили. Как забьется приемник, садись и кури…
— А почему это черпалка здесь работает, а не у нахичеванской набережной? — поинтересовался Лыков. — Вроде говорили, они там подрядились, а они, вишь, парамоновскую пристань чистят.
— И-и, барин, видно, что вы нездешний, — охотно откликнулся мастеровой. — Так в Ростове устроено. Елпидифор, лукавый черт, за чужие деньги у себя лоск наводит.
— Как это?
— А вот так. Он в гирловом комитете заправляет, слыхали про такой?
— Ну слыхал, и что?
— Вот. Комитет честь по чести подрядился, это вы верно сказали. Сделаем, мол, вам не просто канал, а цельный речной порт. В газетах об том писали. Пятьдесят саженей шириной, пятьсот длиной и четырнадцать футов глубиной.
— Хорошее дело, разве не так? — поддел собеседника питерец. Тот даже обиделся:
— А я и не говорю, что плохое. Только Парамонов в том деле свой интерес зарыл. Вход на новый рейд будет мимо его собственной пристани проходить, вот где мы стоим. И посему, вишь ли, пристань ему углубят бесплатно.
— Но почему бесплатно-то? Никак в толк не возьму.
— Эх, барин, не прикидывайтесь. Уж поняли давно, я ж вижу. Нахичеванская дума за все заплатит, в том числе и за эти сто сорок саженей. А иначе никто им русло углублять не будет.
