– Сырыми костями пахнет, – сказала Алиса. Михаил не заметил, как она подошла.
По трассе промчалась фура, за ней последовала «окушка».
Порыв ветра сорвал и закружил пыльную листву.
Хмурое октябрьское утро и впрямь пахло сырыми костями.
– Это она, – прошептала Алиса, наклонившись к обелиску. Иногда объяснение из девушки можно было выбить только кулаками, порой она включала Капитана Очевидность.
Ее настоящего имени Михаил не знал, не спрашивал. Алисой ее прозвал Артем, дурак, веривший, что не все ведьмы злые. От героини Кэрролла в девушке было только сознание, настроенное на волну Страны чудес. Столбик термометра держался около нуля, а на ней не было ничего, кроме короткого белого платья без рукавов, не скрывавшего синяки и шрамы на руках и бедрах.
Алиса дотронулась до фотографии и тут же отдернула пальцы. Черты лица исказила боль, но прошло несколько секунд, и они приняли привычное отстраненное выражение. Алиса спряталась за длинными белыми волосами, отгородившись от злого и страшного мира.
«Я в домике, меня нет», как говорила Ириска, опуская вьющиеся локоны на лукавые глазки. Воспоминание оставило во рту привкус горечи. Не похожа Алиса на его дочку, ничуть не похожа.
– Идем, – сказал он.
Они продолжили путь вдоль трассы Москва – Урал. «Калину» Михаил оставил на проселочной дороге метрах в пятистах от съезда с трассы в город Н… Вадим Николаевич остался в машине. Старик сильно сдал в последние дни: не прекращавшаяся уже третий месяц охота на ведьму давала себя знать.
Ворожеи не оставляй в живых.
Михаил столько раз слышал эту фразу в кино, что она, как и прочие затертые цитаты из Библии, утратила для него свою суть.
Еще год назад он вместе с Ириской читал Пратчетта. Вместе с дочкой смеялся над проделками вещих сестричек, смущаясь, пропускал остроты Гиты Ягг. Удивлялся чудесам Незримого Университета и с грустью поглядывал на дочку, стоило Смерти заговорить заглавными буквами. Читал Пратчетта, а должен был «Ведьм» Роальда Даля.
– Пап, давай нарисуем цвет волшебства, – попросила Ириска вечером, когда зло подкралось к дачному домику, где они проводили лето.
Томный июньский вечер, сладкий, как пенки от клубничного варенья, разлился по дачному поселку. В соседнем лесу отсчитывала чьи-то годы кукушка.
– Октариновый, октариновый, – шептала под нос Ириска, сидя на открытой веранде за шатким столиком. Девочка макала кисточку в новые акварельки, высунув от усердия кончик языка, заглядывая в книгу «Шляпа, полная небес». На альбомном листе змеились фиолетовые стебли, распускались сиренево-желтые цветы. Рисунок напоминал шедевр закинувшегося «маркой» авангардиста.
