Савдаки остановились. Лицо очкарика сморщилось.
Я попробовал пошевелиться, и у меня получилось. Сделал шаг, второй, третий, не спуская взгляда ни с трупного конструктора, ни с почтальона-призрака, который, словно гигантская личинка, закапывался в песок вместе со своей добычей, наполовину упрятанной в сумку.
Я пел.
Пел и отступал.
Единственное, что могло меня утешить, – делал я это медленно. И даже когда повернулся спиной к пустырю, не побежал.
Джип цвета хаки, огромный, сердитый, замер напротив подъезда Насти. Хлопнула дверца, и по ступенькам поднялся здоровенный детина с монолитом бритой головы и шеи. Таким не кричат: «Не впадлу трахать ее после меня?»
– Ты к кому? – ткнул вопросом, будто ножом, бритоголовый, архаичный, неуместный в сегодняшнем дне, как и альбомы с марками.
– Ни к кому, – ответил я, внутри все дрожало.
Он глянул на конверт в моей руке, который я бросил под ноги Пирату, но после нашел в сумке.
– Почтальон, что ли?
Я не успел ответить. Хахаль Насти хрюкнул-усмехнулся и повернулся к домофону. Набрал код и зашел. С металлическим вздохом захлопнулась дверь.
Я посмотрел на внедорожник, на оставленное опущенным на два пальца окно. Проветривает, не боится.
Если зачеркнуть старый адрес и написать новый, затем подойти к джипу и протолкнуть конверт в салон…
Или сжечь, как советовала Настя?
Пыльно выл ветер. Я стоял под козырьком дома, в котором провел первые годы жизни, глядя то на машину, то на карман ветровки с зажигалкой. Машина. Карман. Машина. Карман.
Вскоре взгляд остановился.
Российско-монгольскую границу я пересек в канун Нового года – цагаан сар.
Разрешение на въезд стоило десять долларов. Билет в Улан-Батор – немного дороже, но деньги у меня были. Я начинал работать, как только ступал на землю из машины, автобуса, поезда; брался за все подряд – на переезды и жизнь хватало.
По вагонам прошли пограничники и таможенники, поезд тронулся.
Из пустого купе я вышел в коридор. Станцию Наушки уволакивало в сторону, огни уменьшались, бледнели.
– Куда едете? – спросил монгол на сносном русском. Он ехал в соседнем купе.
– В Улан-Батор, – ответил я.
– В гости? Работать?
– По делам.
Монгол положил руки на подоконный поручень, обратил лицо к черному стеклу и кивнул:
– С Новым годом.
Я сдержался, чтобы не ответить на монгольском, поздравить с Белым месяцем.
– И вас.
Левая рука монгола потянулась ко мне. Попутчик смотрел в окно.
Пальцы шарили в воздухе. Мизинец расцарапал ладонь до крови.
