В тот вечер мама готовила скромный ужин, все мы, как всегда, ждали отца после работы. Он вернулся позднее обычного и в нетрезвом состоянии. Он увидел гору книг возле наших с Марком кроватей и пришел в ярость. Начал их расшвыривать по всей комнате и выкидывать в коридор. На крик из кухни прибежала мать, он вмазал ей пощёчину и обвинил в том, что под её влиянием мы станем бесхребетными девчонками. Через минуту отец завалился прямо в одежде в кровать. Я увидел под его курткой пистолет.
В тот же вечер мы с братом перетащили все книги к соседу, дяде Виктору. Он был бывший военный и считал себя превосходным стратегом, периодически цитируя фон Клаузевица и Бисмарка. Дядя Витя уважал литературу и знания и согласился приютить на время наши книги. К тому же на набережной Мойки у него было в собственности помещение, большую часть которого занимали манекены. Помещение досталось ему от тетки, державшей в прежние времена здесь магазин одежды, но предпринимательской жилки дяди Виктора не хватило, чтобы удержать магазин на плаву. Часть книг мы перенесли туда.
Однажды отцу очень серьёзно повезло, и он заработал серьезную сумму денег, вследствие чего примерно через год мы переехали в собственную многокомнатную квартиру на Мойке, по иронии судьбы прямо напротив магазина, где мы складировали наши с Марком книги. К тому времени отец стал одним из совладельцев большой строительной компании. Денег у нас заметно прибавилось, но проблем стало куда больше. Пьяные дебоши отца продолжались. Было больно смотреть на мать. Однажды Марк заступился за неё и попал под горячую руку. Он ходил с синяком почти месяц. Потом мама сказала нам, что мы все равно должны любить отца, так как он желает нам только лучшего, но уже тогда я понял, что наш отец встал не на ту дорогу.
В то же время я начал замечать изменения в поведение брата. Не избалованный вниманием отца и окруженный слепой любовью матери, Марк, как в общем-то и я, был предоставлен на воспитание самому себе. Марк все больше уходил в себя, а позже и вовсе обзавёлся блокнотом и ручкой и стал много писать, о себе и о других, порой в художественном стиле. Периодически мы навещали дядю Витю на старой коммунальной квартире. Он любил рассказывать о прошлом, в меньшей степени о войне. К своим рассказам он добавлял смешные анекдоты, порой пошлые. Затем мы с братом шли читать в Михайловский сад или спускались к воде прямо на Мойке или Фонтанке.
По воле случая я увлекся французской литературой, а в дальнейшем и языком. Я начал учить французский по старым учебникам, которые покупал на рынке рядом с метро «Удельная». Тогда Марк и прозвал меня Мишелем, Михаилом на французский манер. Мы играли в мушкетёров в парке Челюскинцев, а после я рассказывал брату, что уеду во Францию, когда вырасту. Затем мы вместе смеялись. Во Францию я все-таки попал.
