Шумит, кипит в камнях река... Слушает Пашку, понимает и несется дальше, и уносит Пашкину тоску далеко-далеко. Жить все равно надо, даже если очень обидно.
Утро ударило звонкое, синее. Земля умылась ночным дождиком, дышала всей грудью.
Едет Пашка. Устал за ночь.
У одной небольшой деревни подсадил хорошенькую круглолицую молодую женщину.
Некоторое время ехали молча.
Женщина поглядывала по сторонам.
Пашка глянул на нее пару раз и спросил:
– По-французски не говорите?
– Нет, а что?
– Так, поболтали бы... – Пашка закурил.
– А вы что, говорите по-французски?
– Манжерокинг!
– Что это?
– Значит, говорю.
Женщина смотрела на него широко открытыми глазами.
– Как будет по-французски «женщина»?
Пашка снисходительно улыбнулся.
– Это – смотря какая женщина. Есть – женщина, а есть – элементарная баба.
Женщина засмеялась.
– Не знаете вы французский.
– Я?
– Да, вы.
– Вы думаете, что вы говорите?
Бежит машина. Блестит Катунь под нежарким осенним солнышком.
– ...А почему как вы думаете? – продолжается разговор в кабине.
– Скучно у нас, – отвечает Пашка.
– Ну а кто виноват, как вы думаете?
– Где?
– Что скучно-то. Кто виноват?
– Начальство, конечно.
Женщина заметно заволновалась.
– Да причем же здесь начальство-то? Ведь мы сами иногда не умеем сделать свою жизнь интересной. Причем с мелочей начиная. Я уже не говорю о большем. Вы зайдите в квартиру к молодой женщине, посмотрите!.. Боже, чего там только нет! Думочки разные, подушечки, слоники дурацкие...
Пашкиному взору представилась эта картина: думочки, сумочки, вышивки, слоники... Катя Лизунова вспомнилась (знакомая его).
—...Кошечки, кисочки, – продолжает женщина. – Это же пошлость, элементарная пошлость. Неужели это трудно понять? Ведь это же в наших руках – сделать жизнь интересной.
– Нет, если, допустим, хорошо вышито, то... почему? Бывает, вышивать не умеют, это действительно, – вставил Пашка.
– Да все равно, все равно!.. – загорячилась женщина. – Поймите вы это, ради бога! Неужели трудно поставить какую-нибудь тахту вместо купеческой кровати, повесить на стенку три-четыре хорошие репродукции, на стол – какую-нибудь современную вазу...
Пашке опять представилась комната знакомой ему Катьки Лизуновой. Волшебством кинематографа высокая Катькина кровать сменяется низкой тахтой, срываются со стен вышивки и заменяются репродукциями картин больших мастеров, исчезают слоники...
– Поставить книжный шкаф, на стол бросить несколько журналов, торшер поставить, – продолжает женщина.
