Капитан не глядя протянул руку, налил из наполовину опорожнённой бутыли самогонку, одним глотком выпил:
– Значит, чужими руками губить девчонку и старика мог, а своими руками врага расстрелять – слаб оказался. Сегодня ночью опять двоих красноармейцев убили, это ты знаешь?
Костров выпрямился:
– Я понимаю, товарищ капитан. Пишите докладную, пойду под трибунал. Прикажете сдать оружие?
Греченко махнул рукой:
– Уйди с глаз долой. Но помни: поезд бандиты под откос пустят, убьют кого – и «твой» поляк будет причастен. Крепко это запомни, лейтенант!
– Марыська, сказать тебе, что такое чудо? Сказать?
Ева с Марысей заканчивали собирать Пасхальную корзинку; Стась крутился рядом, сгорая от желания поговорить. На Пасхальную Вигилию в костёл детей не берут, но он им сейчас такое скажет, сразу поймут – взрослый.
– Ішла баба за гумно без спадніцы, а войт без парток, вось і здарылся цуд[38], – Стась победоносно посмотрел на Марысю, – так учитель Чижевский сказал.
И тут же едва не заревел, получив от Евы полотенцем по спине: не столько больно, сколько обидно.
– Не ўсе, што чуеш, паўтараць трэба[39]. Не для того тебя в школу отдавали, кабы глупости охальников по дворам разносил!
Расстроенная Ева опустилась на скамейку. Грех в такой вечер ругаться, о Боге думать надо, да куда же земное денешь. Как перебрался профессор с Опытной станции за границу – совсем приработка не стало. Не голодают, так ведь и живые деньги нужны. Язэпа год назад схоронила, а за крест и гробовину до сих пор у старосты в должниках. Взяла военных на постой, думала: наличными расплатятся. Как же, тихо снялись, ищи ветра в поле! Марыся на портниху выучилась, шьёт, да кто деньгами благодарит, а кто лишь «дзякуй вялікі»[40] бросит…
* * *
– Мама, идти пора, опоздаем.
Ева грустила, зато Марысю распирала радость, много ли надо молодости? Конечно, пальто зимнее далеко не новое, но если расстегнуть… Все подружки платье увидят – сама пошила, точь-в-точь как в модном журнале, что знакомая из Гродно привезла. Из полушерсти, коричневое, юбка в складку, шёлковый воротник, манжеты. А ещё перчатки нитяные, беретик на голове, да румянец во всю щёку и глаза горят. То, что прихрамывает, в костёле никто не заметит, а перекинуться взглядами с ровесниками – весело!
Дядя Михась, настоятель их прихода – строгий, но и он во время проповеди иногда взглянет на племянницу да улыбнется: хороша паненка выросла.
* * *
Подошло время, в костёле в торжественной обстановке зажгли Пасхал – специальную большую свечу. Свечки прихожан словно несколько сотен светляков замерцали в нефе между колоннами. Не только все скамьи были заполнены, но и в боковых нефах группками стояли люди. Лишь совсем немощный в такой день не придет в храм, для остальных пропустить службу – грех великий.
