Фарный костел, как всегда, придавил мощью, ангелы на шпилях зелёных куполов по-прежнему манили райской жизнью… Профессор усмехнулся: «Город помнит князей Великого Княжества Литовского, королей Речи Посполитой, а один из красивейших его храмов стоит на Советской площади – история большая шутница». У входа – скульптура Христа, несущего крест, надпись на латыни «Sursum corda». Привычно перевёл: «Вознесём сердца». Знать бы, как это сделать… Может быть, Ева – умела? Она верила, не сомневаясь.
* * *
– Ева, тебя какой-то пан искал, – тетка Стефания, не сходя с крыльца своего дома, прокричала через забор соседке и добавила, растягивая слова, – сыты, файны,[29] при шляпе.
– Вецер ў полі ён шукаў,[30] – буркнула Ева, с трудом распрямляясь и потирая поясницу, – не уходила я никуда с огорода.
– А он у калитки все мялся, да, видать, так и не решился.
– Калі вырашыцца, тады хай і прыходзіць[31].
– Я это, Ева. Не узнаёшь?
Отворив калитку, в палисадник вошел мужчина в светло-коричневом костюме и галстуке-бабочке. Широкие брюки волочились по земле, подметая пыль.
– Як не познать: таки гжечны[32] пан по’ляк до нас пожаловал, – глаза Евы сузились, лицо запылало, за невольным смешением языков притаилась растерянность. – Давно не бачили. Як поживаете, пан?
– Вернулся вот.
Нежданный гость поставил на землю небольшой саквояж, осмотрелся по сторонам, с удивлением проводил взглядом мальчонку лет трёх, в одной рубашонке пробежавшего за дом.
– Никак приплод у тебя? Не ждал…
– Вот как? Пан спадзяваўся[33] его будут пятнадцать лет ждать? – Ева обтёрла руки о фартук и решительно направилась к мужу. – Ты, уезжая, что сказал? Переночуешь в городе? Марыся тады в люльке вмещалась, а тяперь – шестнадцатый год пошёл. Вельми долгая ночь получилась. Уходи.
Она стояла перед Язэпом, скрестив руки на груди, не давая сделать ни шагу по двору. Когда-то милые черты лица загрубели, приобрели резкость, тонкая талия и высокая грудь ушли в прошлое, оставив лишь намёк на былую статность, только серые глаза оставались по-прежнему глубоки.
– Ева, я перед богом и людьми твой муж.
Не удержался, сглотнул слюну: из летней кухни донёсся запах жареного сала, картофляников. Ева нахмурилась, внимательно осмотрела костюм Язэпа. Обтрёпанные рукава пиджака, почти до дыр протертые на коленях брюки, засаленная рубашка…
– Ты, можа, голоден? – не очень решительно кивнула в сторону хаты. – Проходь, где трое за столом, там и четвёртому хватит.
