– Не дуркуй, Алесь. Глупство замыслил!
Конечно, этого не могло быть, но слова почему-то запомнились. Алесь часто повторял их себе по ночам, когда закрывал глаза, и голова кружилась от облака каштановых волос, окружавших точёный женский профиль: «Не дуркуй. Глупство замыслил…»
Днями и ночами Алесь сидел над книгами, лишь бы не думать об Аннет. Сам Антони Зигмунд, известный математик, обратил на него внимание и настоял, чтобы после окончания университета Алеся в виде исключения оставили работать преподавателем (по негласному распоряжению этим правом пользовались только поляки). Статьи в престижных научных журналах, две монографии. Он запрещал себе думать о чём-либо, кроме работы, и всё же надеялся: «Она читает, помнит»…
* * *
Двенадцать лет с момента расставания пролетели как миг. Оглядываясь назад, Алесь вспоминал только формулы, формулы… И лишь однажды, когда в очередной раз провалился в сон, не отдавая себе отчета, какой день и какое время года на улице, увидел её.
В чужой комнате они лежали обнявшись на роскошной кровати. Алесь боялся пошевелиться, спугнуть наваждение, но Аннет тихонько вздохнула во сне: «Алекс»… И в тот же миг он оказался на улице незнакомого города. Вокруг двери, ступеньки, подъезды. Он метался, стучал то в одни, то в другие двери. Всё было заперто…
Алесь так реально ощутил давно забытое тепло тела Аннет, что несколько дней ходил сам не свой. Вспоминал, как прошептала она во сне его имя, что-то задумчиво бормотал… Потом, запретив себе размышлять и колебаться, уволился и купил билет на поезд «Вильно – Париж».
Может, порывистый ночной ветер сбивал дыхание, но идти почему-то становилось всё труднее. Александр Станиславович потёр с левой стороны грудь, укоризненно шепнул сердцу «Ну, что ты? Не сдавайся…» Сам не заметил, как губы начали шептать стихи Богдановича, которые когда-то читал Аннет:
«…Как будто с грубою землёю
Простясь, чтоб в небе потонуть,
Храм стройный легкою стопою
В лазури пролагает путь.
Глядишь – и тихнут сердца раны,
Нисходит мир в усталый ум.
Придите в Вильну к храму Анны!
Там исчезает горечь дум».
Подумалось: «Хорошо бы и правда хоть на миг оказаться в Вильнюсе, ещё раз взглянуть! Вот только куда она денется, эта “горечь дум”… Всё, “в чём был и не был виноват”, с собой унесём». Вздохнул печально.
Мысли путались, то уносясь в далёкое прошлое, то возвращаясь к недавнему.
«Жаль, не зашёл в часовню на кладбище, свечку за упокой Евы не поставил. Начнутся каникулы – обязательно надо ещё раз съездить в Близневцы. Неужели Ева так всю жизнь и прожила в деревне? Теперь уже и не узнать…»
