– Це верно, только у меня сюрприз заготовлен. Вот, баба всю ночь шила, – Кочубей хитро улыбнулся и показал из-под башлыка кусок красной материи, – знамя мы им покажем…
Получилось не совсем так. Белые ли, квартировавшие в Пашковской, заподозрили неладное, или сами станичники решили проучить чужаков, рысью проскакавших по станице, но не успела сотня Кочубея миновать околицу, вслед сухо и часто затрещали выстрелы. Лошадь под пожилым солдатом споткнулась, упала, он скатился с неё, не выпуская из рук пулемёт.
– Помогай, браток, – крикнул скакавшему рядом Алесю, – в плечо мне угораздило.
Алесь спрыгнул с коня, попытался достать из притороченной к седлу сумки бинт. Солдат остановил его крепким матом:
– Некогда перевязывать, стреляй, браток, я помогу.
Пули свистели и ложились рядом, взрывая фонтаны грязи. Сквозь взвесь дождя, грязи и пота, застилающую глаза, Алесь увидел, как кто-то невысокий в офицерской шинели целится из револьвера прямо в него, и нажал на спуск пулемёта. За упавшим офицером показался строй всадников, пытающихся обойти с флангов отряд Кочубея. На всю оставшуюся жизнь Алесь запомнил: на лицах у них было то сосредоточенное выражение, какое бывает у людей, поглощённых работой…
– Стреляй, браток, стреляй, – шептал солдат рядом.
А потом наступила тишина.
Каждый раз, когда Алесь открывал глаза, над головой нависал низкий беленый потолок, потом на потолке появлялась Наталья с блестящими глазами и косой, прикрытой наспех ярким платком. «Рай», – вздыхал Алесь и возвращался в небытие, пока однажды вместо Натальи над ним не повисло круглое, белобровое лицо Кочубея.
– Очухался, чертяка, – Кочубей так крепко стиснул в объятиях, что Алесь едва опять не потерял сознание. – От як це добре.
Усталое лицо Кочубея сияло искренней радостью, а в хате, проникая в самое сердце, звучал тихий женский смех.
– Я же как твоего коня углядел, сразу сотню назад повернул, да вас с Демьянычем уже порубали казачки. Я и как кличут-то его не ведал, тольки когда хоронили – в схованный на груди узелок глянул. Чтоб, значит, на кресте, всё как надо отписать… Он когда упал, частично тебя своим телом прикрыл. Мабуть, он тебя, Алесь, и выратовал. Изрубили его беляки, почитай, на куски, бутто собаку бешеную, а тебе, видать, уже по скользящей попало. Да и того хватило. Вторую седьмицу тебя Наталка выхаживает, своим человеком оказалась, даром что атаманска дочка. А ты, вредина, глаз приоткроешь – и опять в беспамятство! И то сказать: почитай десяток рубленых ран… Добре, что хоть глаз видит, а на шрам – ще поглядишь, як девки клевать станут.
