Солнце пекло голову.
Чайки гнусно орали.
Обшивка дала течь, и вода постоянно прибывала, угрожая товарищам отобрать их ял с концами.
Шлюпка с трудом шла, раздвигая форштевнем плавающие по поверхности разлива стулья, телеги, кровати, садовые оградки, перины, книги, картины, брёвна, вёдра, дранку и все те обломки жизни, к которой они так отчаянно стремились.
А затем и человеческие тела…
Много тел.
Мужских и женских.
Давным-давно…
Она видела барышню каждый солнечный день.
Анастасия плавала одна.
Очень грустная девочка. Очень богатая девочка.
На берегу барышню поджидала корзинка с пирожными, конфетами, мармеладом и шербетом. А она даже и не глядела на десерт, и он неизменно становился достоянием пчёл, муравьёв, воробьёв или дерзких слуг, если она разрешала им присутствовать при своём купании, чего почти никогда не случалось.
Однажды она набралась смелости и кротко подошла к барышне, чтобы тут же склониться перед ней.
Анастасия была очень вздорной, злой, привыкла кричать даже, если просто благодарила.
Она представилась ей верной слугой, если будет так позволено.
Барышня разрешила ей присутствовать при своём купании, только вот в воду не пускала её. Брезговала.
Она улыбалась в ответ на каждую снисходительную колкость.
Она мило показывала барышне свои перламутровые зубки и готова была получать по ним веером с размаху, если это забавляло Анастасию.
Она с радостью принимала от неё любые подачки. Даже старое бельё приняла, которое барышня вручила ей, с её слов, от жалости.
