Моряк брёл, не поднимая ног. В снегу оставалась глубокая петлистая колея. Пальто на его груди было распахнуто, но ветер не мог охладить полыхающее сердце.
За спиной послышался цокот копыт и свист кнута. Чай не обернулся и искренне возжелал, чтобы лошади затоптали его насмерть.
Карета обогнула его и остановилась. Из неё выпрыгнули два охотника с отмороженными лицами и, подхватив Готтоффа под локти, – бросили его в экипаж. Трость осталась лежать в снегу.
В тени кареты сидел секретарь его сиятельства Криволап и беззвучно шевелил губами. Он то ли молился, то ли проклинал.
Кучер взмахнул бичом, и карета полетела, почти не касаясь полозьями снега. Охотники вскочили на ступени по обеим сторонам кареты и намертво зафиксировали своими телами двери.
За каретой некоторое время гнались бродячие собаки, учуявшие щедрого моряка, но им было не угнаться за дьяволом, вселившимся в губернаторских лошадей. и они, отстав, взвыли в унисон с чёрными мыслями Готтоффа.
Поседевший от снега погост. Месяц в облаке прячет свой лик.
Тихий хруст. Сапоги – восемь пар ищут путь сквозь могилы и прут напролом.
На холме стоит храм нелюдим. С высоты колокольни, уж месяц без сна, на процессию смотрит в прицел поп – отец Никанор.
Его внук крепко спит. Вымыл мальчик алтарь и устал. Каждый день свечи тают, и капает воск – кто-то должен его оттирать. Больше некому, только ему.
Спит малец – видит сон, будто люди Христа тянут прочь от врагов, он же сам лезет в бой. Только нет у него ни секиры, ни пушки, ни даже ножа, только слово, и то не понять – очень чуждый акцент, не по-русски, и всё. Хочет мальчик кричать: «Убегай! Что тебе до людей?!». Но не слышит Иисус, знай, идёт всё вперёд. Суицид, так сказать. Мальчик бледен, потеет и стонет во сне.
Городская стена. Дальше – ночь, темнота, метров сто пустыря, а за ним лишь река. Красота! Просто рай для чертят.
– Подпишите вот здесь, что претензии нет. Его сиятельство-свет, денег дали на билет.
«Я, урождённый русский, православного вероисповедания Готтофф Чай, будучи завербован японской агентурой, решился на подрыв плотины. Дабы невинными жертвами и разрушением заслужить похвалу японского микадо».
И моряк не читая, подписал – Готтофф Чай…
