Чай Готтофф шёл по улице, жонглируя тростью и только изредка опираясь на неё. Ботинки на каучуковой подошве колоритно вминали снег. Тело обнимал новенький шерстяной костюм в клетку и ромбики, ни разу не кусанный молью, и такое же свежее пальто. На шею был повязан лиловый шарф в зелёный горошек. Голову моряка украшали чёрный цилиндр и покрасневшие от мороза уши.
Костюм ему сшил потомственный портной, известный тем, что как-то лично штопал чулки одной известной особе из императорского дома. Бельё на моряке было тоньше, чем у французских барышень, разве что без кружев и бантиков.
Побрил Чая цирюльник из-за Канавы, ради такой чести с утра наточивший бритву острее, чем тёщин язык. Волосы под цилиндром были уложены так же тщательно, как кирпичи в кремлёвской стене. Благоухал варяг сиренью на спирту.
Чай любовался святочными гирляндами на окнах домов сквозь стекло цейссовского монокля. За сотню шагов он видел, как городовой вытянулся в струнку. Не хватало только, чтобы жандарм отсалютовал ему. Городовой, уловив мысли моряка, щёлкнул каблуками на заграничный манер, выхватил из ножен саблю и ткнул ей в небо. Вышло очень мило. Готтофф помахал в ответ над головой тростью.
Босяки, семенившие за ним, как апостолы за Спасителем, пели ему хвалебные частушки и гнали от него прочь любопытных собак. Чай угощал их бубликами, а собакам крошил пирог с требухой.
Мимо пролетело несколько троек, запряжённых холёными лошадьми.
Извозчики круто развернули сани и наперебой стали звать моряка прокатиться. Один нахваливал новые колокольчики с нижегородской ярмарки, другой презентовал своих рысаков, а третий молча откинул лежавшую сзади медвежью шкуру и продемонстрировал сонную цыганку, готовую петь и танцевать по первому требованию. Готтофф, не желая никого обидеть, похвалил колокольчики, потрепал гриву пристяжного серо-пегого и поцеловал смуглую цыганку в губы…
Но ехать отказался. Приятно было пройтись пешком.
Дом губернатора встал перед Готтоффом уже в сумерках. Свечи горели во всех окнах, кроме кабинета его сиятельства.
Ноты хрустальной музыки парили в пространстве.
У ограды в большом количестве расположились кареты и сани и два автомобиля. Кучера грелись у костра, а шофёры с видом явного превосходства стояли отдельно в кожаных пальто и таких же перчатках, втайне мечтая прижаться к тёплому крупу лошади, только бы чуть-чуть оттаять.
Привратник открыл перед моряком калитку и склонился ниже, чем перед самим хозяином дома. В ответ Готтофф расцеловался с ним, чем привёл старика в самое тёплое расположение чувств, необходимое для профилактики остеохондроза.
