Интересующее его сиятельство в прессе было аккуратно очерчено химическим карандашом на второй полосе. Здесь помещалась статья о молодом талантливом хирурге, блестяще проявившем себя на театре военных действий и теперь экспериментировавшем в одной из престижнейших столичных клиник. Впрочем, тон статьи был скорее критичным, так как методы, которыми пользовался доктор, – вызывали нарекания со стороны Академии наук, и хотя и считались в Европе новаторскими, тем не менее, ещё не были отработаны на живом материале достаточно, чтобы материал выздоравливал, а не пополнял морозильные полки прозекторской.
Его сиятельство помахал в воздухе колокольчиком. На зов явился Криволап с уже готовым письмом к столичному доктору. Губернатор размашисто подписал письмо.
– Пообещайте доктору солидный гонорар, и пусть не о чём не волнуется.
Секретарь позаботился вперёд прямого указания. Губернатор подумал ещё и ничего больше не сказал. Это потому что он очень хорошо подумал.
Тем же утром письмо было отправлено скорым поездом в Санкт-Петербург.
Его сиятельство очень хорошо помнил, как чуть не отдал богу душу в прошлом году, когда под действием эфира согласился вырвать себе зуб мудрости.
Цирюльник брил его и слушал, как он мурлычет романс без начала и конца. Губернатор мечтал: «Нет, положительно – операция его убьёт. Только бы он согласился!» Брадобрей невольно заслушался чужих мыслей и царапнул хозяйскую шею. Капелька крови выступила на коже. Его сиятельство милостиво потрепал помертвевшего парикмахера за щёку.
– Ну-ну, с кем не бывает?
Отец Никанор поднялся на колокольню с пневматической винтовкой Жиффара в руках. Из потайного кармана рясы вынул жестяную коробочку. Открыл её бережно. Внутри лежали маленькие чёрные мумии африканских пчёл, распространённые в немецких колониях. Священник внимательно оглядел их все до одной, перещупал, стараясь не касаться жала, и выбрал ту, что была поплоше, – зарядил ей ружьё. Приладив ствол к ограде, он поставил ногу в петлю ремня, раскачивающего вал с колоколом.
Мимо церкви шатался пьяный мужичок в грязном засаленном тряпье и пел дурным голосом о своей ненависти к миру. Отец Никанор остановил на нём прицел и одновременно нажал ногой ремень.
Бом!
Звук выстрела растворился в ударе колокола.
Мужичок почесал шею, да так и рухнул лицом в землю. Судороги несколько секунд сотрясали его, и вскоре он уже затих.
Колокольный звон плыл над городом, созывая прихожан на службу.
